Кафедра богословия и церковной истории

ДОПУЩЕНА К ЗАЩИТЕ

Заведующий кафедрой

Шустров Андрей Григорьевич

________________________

подпись

«___» ____________ 2019 г.

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА

НА ТЕМУ:

«Осмысление религиозной символики поэмы А. А. Блока

“Двенадцать” с точки зрения православного богословия»

Научный руководитель

протоиерей Валерий Добродеев,

к.т.н., доцент

Исполнитель

диакон Илия Ерохин

Ярославль 2019

Выпускная квалификационная работа студента V курса

Ярославской духовной семинарии (сектор заочного обучения) диакона

Илии Ерохина на тему: «Осмысление религиозной символики поэмы А.

А. Блока “Двенадцать” с точки зрения православного богословия»

допущена к защите.

Научный руководитель:

к.т.н., доцент

протоиерей Валерий Добродеев __________________________(подпись, дата)

Рецензент:

Власова Татьяна Ильинична_____________________________ (подпись, дата)

Проректор по научно-исследовательской работе,

доктор культурологии, профессор

Шустров Андрей Григорьевич ___________________________(подпись, дата)

Выпускная квалификационная работа выполнена и защищена на заседании

Ученого Совета «___» _____________________г. с оценкой

______________________________________________________________

(оценка прописью)

Председатель Ученого Совета,

Ректор Ярославской духовной семинарии

Митрополит Ярославский и Ростовский

ПАНТЕЛЕИМОН

 
3 
 
 
ОГЛАВЛЕНИЕ 
 
ВВЕДЕНИЕ .............................................................................................................. 4 
ГЛАВА 1. ПРОФАННАЯ СИМВОЛИКА ПРОИЗВЕДЕНИЯ ......................... 16 
1.1. Священное и профанное ................................................................ 16 
1.2. Двенадцать поэмы и апостолы Нового Завета ............................ 24 
1.3. Грех и совесть Петрухи .................................................................. 28 
1.4. Другие профанные символы поэмы.............................................. 33 
ГЛАВА 2. ФИНАЛ ПОЭМЫ КАК КЛЮЧ К ЕЁ ПОНИМАНИЮ .................. 38 
2.1. Ошибочность распространённых толкований  ............................ 38 
2.2. Богословский анализ финального образа поэмы ......................... 42 
2.3. Апология сделанных выводов ....................................................... 47 
2.4. Враг в поэме .................................................................................... 50 
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ..................................................................................................... 57 
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ ............ 60 
ПРИЛОЖЕНИЕ 1. ................................................................................................. 66 
ПРИЛОЖЕНИЕ 2 .................................................................................................................. 74

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность данной работы обусловлена следующими

положениями.

«Двенадцать» – произведение рубежа эпох, за этой поэмой открывается

новая страница истории и новый духовный этап в жизни русского народа.

Следовательно, осмысление реалий, отражённых в этом произведении, с

позиции православного богословия может послужить для нас ключом к

рассмотрению с тех же позиций всей последующей советской эпохи, может

приоткрыть пред нами духовные истоки революции и тем уберечь от

повторения подобной катастрофы. Политические события, происходящие в

мире сегодня, убеждают нас в необходимости осмысления обозначенного

опыта.

Поэма Блока включена в школьную программу для изучения в

одиннадцатых классах. Школа есть вторая после семьи, а в некоторых случаях

и первая по значению в формировании личности среда. Именно в эти годы

молодые люди начинают определять для себя те ценности и идеалы, к которым

и направят свой жизненный путь. Здесь уместно привести размышление

Святейшего Патриарха Кирилла: «Кто-то из умных людей рассказал такую

притчу. Человек прислонил лестницу к стене и полез. Лестница длинная,

местами соскальзывает, и человек напрягает все силы для того, чтобы достичь

цели, потому что там, наверху, он видит свою цель. Поднимается на самый

верх — и вдруг понимает, что не к той стене лестницу приставил. И состояние

такое, что готов сброситься с этой лестницы вниз — ведь потрачено столько

сил, столько энергии, столько времени… Вот что такое молодежь. Это тот

возраст, когда человек приставляет лестницу и по ней поднимается вверх. Это

будет непростое восхождение, и как важно, чтобы, достигнув вершины, он

сказал: “Я в свое время избрал правильный путь”»

Интервью Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла телеканалу «Россия». URL:

http://www.patriarchia.ru/db/text/1058439.html (дата обращения: 05.02.19).

Но в ещё большей степени актуальность нашей темы обусловлена тем,

что в поэме «Двенадцать» затрагиваются духовно-нравственные вопросы,

жизненно важные для человека любой эпохи и любого возраста. Это вопросы

личной совести и общей идеи, цели и средств, греха и покаяния, священного и

профанного, откровения и наваждения.

Ответить на данные вопросы невозможно, не обращаясь к Священному

Писанию, к основам православной веры.

Цель настоящего исследования: рассмотреть религиозную символику

поэмы А. А. Блока «Двенадцать» с точки зрения православного богословия.

Для достижения указанной цели нами были поставлены следующие

задачи:

1. Подробно рассмотреть важнейшие для понимания поэмы

богословские категории священного и профанного;

2. Выявить и охарактеризовать параллели между содержанием

поэмы и Священным Писанием, в частности – проследить

параллель между двенадцатью апостолами и двенадцатью

красногвардейцами в поэме;

3. Рассмотреть сюжетную линию произведения с точки зрения

нравственного православного богословия;

4. Провести богословский анализ символики произведения;

5. Оценить с духовно-нравственных позиций возможные варианты

прочтения финального образа;

6. Подробно изучить финальный образ в сюжетном и богословском

контексте;

7. Ответить на существующую критику сделанных выводов;

8. Выявить и охарактеризовать связь финального образа поэмы с её

основным содержанием.

Объект нашей работы – сама поэма А. Блока «Двенадцать».

Предмет настоящей работы составляет религиозная символика поэмы

и её духовно-религиозные смыслы. Мы оставляем в стороне политический,

исторический, социальный пласты содержания произведения как выходящие

за рамки нашего исследования.

Методология данной работы предполагает преимущественно

экзегетический подход, характерный преимущественно для богословия. В

данном случае, как это видно из заглавия работы, мы будем использовать этот

подход применительно к тексту произведения, при сопоставлении его со

Священным Писанием и учением святых отцов. Оговоримся, что, применяя

данный метод, мы ориентируемся на первичный смысл самого текста, а не на

его авторское прочтение.

Кроме того, в работе использованы и общие методы научного

анализа: сравнение, анализ, синтез.

В соответствии с поставленной целью в работе с источниками мы

будем придерживаться определённой иерархии.

Первым и главным источником в нашей работе является Священное

Писание. Наиболее часто мы будем обращаться к Новому Завету, используя

при этом синодальный перевод. Именно Библия станет тем главным мерилом,

с которым мы собираемся подходить к произведению Блока.

Естественно, что при рассмотрении поэмы с точки зрения

православного богословия, невозможно не ориентироваться на труды святых

отцов.

В первую очередь, назовём здесь труд святителя Игнатия

(Брянчанинова) «Аскетические опыты»

. Это творение без сомнения можно

назвать сокровищницей русской богословской мысли. Каждая глава

двухтомника даёт здравое трезвое понятие о рассматриваемом духовном

предмете. Особенно ценными для нашей работы были главы «О видении

Христа» и «О совести». Они во многом способствовали формированию нашей

позиции в соответствующих разделах данной работы (см. п. 2.2 и 1.4).

Игнатий Брянчанинов, святитель. Аскетические опыты в 2тт. / Избранные творения. Аскетические опыты.

М.: Сибирская Благозвонница, 2017 г. Т.1. 827 с.

Также на наше осмысление финала поэмы оказали большое влияние

слова преподобного Паисия Афонского, изложенные в 3-м томе собрания его

сочинений «Духовная борьба»

. Преподобный ясно и чётко даёт понять

разницу между истинным и ложным откровением, указывает на характерные

признаки последнего.

В кратком но ёмком произведении святителя Николая Сербского

«Мысли о добре и зле»

есть лаконичные но очень содержательные

размышления о революции и богоборчестве, которые также легли в основу

восприятия нами исследуемого произведения.

Кроме того, на формирование авторского отношения к проблемам,

затронутым в настоящем исследовании оказали значительное влияние труды

святителя Феофана Затворника, аввы Дорофея, Иоанна Лествичника,

Амвросия Оптинского.

Третьим по статусу, но первым по объёму рассмотрения, естественно,

является сам текст поэмы А. Блока «Двенадцать», помещённый нами в

приложении (см. Приложение 1).

Последний важный источник, используемый нами в работе –

дневниковые записи, письма и записные книжки А. Блока

. Их изучение

помогает нам лучше понять авторское восприятие поэмы, узнать, какие

чувства сопутствовали её появлению на свет. Однако, ещё раз повторим, что

мы не отождествляем авторское понимание текста с истинным смыслом

самого текста, поэтому данный источник мы рассматриваем лишь в

дополнение к вышеуказанным.

Разработанность темы. Все исследования, касавшиеся творчества

Блока и конкретно поэмы «Двенадцать» можно условно разделить на три

группы: труды современников автора, советская критика и работы наших

Паисий Святогорец, преподобный. Слова: в 6 тт. / Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. М.:

Издательство монастыря святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, 2010. Т.3. 365 с.

Николай Сербский, святитель. Мысли о добре и зле. Минск: издательство Дмитрия Харченко, 2013. 239 с.

Блок, А. А. Собрание сочинений: в 8 тт. / Александр Блок. М. Л.: Государственное издательство

художественной литературы, 1963. Т.7.

современников. В основе предлагаемого деления лежит не только формально-

хронологический принцип. Различные исторические факторы наложили свой

отпечаток на восприятие поэмы представителями каждой группы. Они

смотрели на произведение с трёх разных мировоззренческих позиций, в разной

степени близости к личности автора, под разным историческим углом.

Знакомство с исследованиями всех групп даст нам возможность более

глубокого подхода к проблеме, откроет взору целостную картину понимания

поэмы.

Характерной и во многом определяющей особенностью

представителей первой группы является их непосредственная близость к

личности самого А. А. Блока. Они знали его, были воспитаны одной с ним

средой, дышали одним воздухом, вместе с Блоком ощущали и переживали те

веяния и события, которые нашли своё отражение в «Двенадцати». С одной

стороны, личная близость к автору открывала им возможность более живого и

чуткого понимания тех чувств, которые он выразил в своём бессмертном

произведении; но, с другой стороны, их понимание поэмы не лишено

эмоциональной примеси, вызванной отношением к самой личности Блока, так

что их позицию сложно назвать объективной и беспристрастной.

Среди трудов исследователей этой группы в числе первых назовём

статью Максимилиана Волошина «Поэзия и Революция»

. В ней сделан

последовательный разбор поэмы по главам. Будучи сам поэтом, Волошин

тонко чувствует произведение своего современника, но при этом остаётся

свободен от поверхностных трактовок поэмы, которыми на тот момент

грешили иные писатели «Серебряного века». Для нас чрезвычайно важна

занимаемая им позиция в вопросе о различении авторского понимания стихов

и их собственного смысла. Волошин утверждает, что понимание

художественного произведения далеко не сводится к воспроизведению

вложенных в него автором мыслей. Вышедший из-под пера писателя текст уже

Волошин, М. А. Поэзия и революция (Александр Блок и Илья Эренбург). URL:

http://dugward.ru/library/voloshin/voloshin_poeziya_i_revoluciya.html (дата обращения: 17.04.19).

способен говорить сам за себя, говорить гораздо полнее и глубже своего

исходного замысла и порой совсем противоположное тому, что считает его

создатель. Этой точки зрения вполне придерживаемся и мы, о чём более

подробно скажем ниже.

Далее укажем на статью священника Павла Флоренского «О Блоке»

, в

которой автор соотносит духовное содержание поэмы со Священным

Преданием Православия, рассматривает произведение через призму

христианской веры и богословия. Опыт такого подхода к поэме определил и

нашу позицию, что отражено в заглавии настоящей работы. Поскольку и

статья отца Павла, и наш скромный труд написаны с одной «смотровой

площадки», то и выводы во многом совпадают. В своём исследовании

Флоренский не ограничивается только поэмой «Двенадцать», а всё с тех же

позиций делает краткий но ёмкий обзор всего творчества Блока, выдвигает в

целом ключевые тезисы о взаимоотношении культуры и религии. Некоторые

из них будут приведены ниже.

В произведении Сергия Булгакова «На пиру богов»

поэме посвящены

всего несколько абзацев, но в них лаконично и точно также дана

недвусмысленная христианская оценка «Двенадцати». В общем отношении к

поэме оба философа сходятся, хотя и отличия в некоторых вопросах хорошо

заметны. Так, Булгаков более сдержан по части эмоциональных

характеристик, не столь резок и критичен, как его друг. По- разному смотрят

философы и на роль Блока в создании и представлении читателю финального

образа «Двенадцати». Здесь Булгаков опять занимает более мягкую позицию.

Ко второй группе рассмотренной нами литературы относятся труды

блоковедов советской эпохи. Воззрения этих авторов формировались под

влиянием факторов, прямо противоположных тем, которые были указаны

нами в предыдущей группе. Они не были лично знакомы с Блоком,

Флоренский, П., священник. О Блоке. URL: http://www.pereplet.ru/text/florenskiy25ynv02.html (дата

обращения: 10.10.18).

Булгаков, С. Н. Труды по социологии и теологии: в 2тт. / С. Н. Булгаков. М.: Наука, 1997. Т.2. 826 с.

воспитывались уже в революционной среде, абсолютно чуждой той, в которой

воспитывался сам автор, кроме того, их исследования, как и всё в это время,

находились под сильным даже определяющим влиянием идеологии.

Из всей советской критики наиболее подробно нами рассмотрены три

крупных исследования.

Первое из них – книга В. Н. Орлова «Гамаюн. Жизнь Александра

Блока»

. Прежде всего, необходимо отметить, что это добросовестный

исследовательский труд. Владимир Николаевич уделяет большое внимание

дневниковым записям, письмам, заметкам автора, сопоставляет их с его

произведениями. Такой метод исследования важен и необходим, но, как это в

дальнейшем будет показано, он не является бесспорным и достаточным.

Работа Орлова, как и всё советское литературоведение, предельно

политизирована. Всё, что связано с революцией, ставится под знак «плюс»,

остальное отрицается.

Второй подробно рассмотренный нами образец советской критики –

книга Б. И. Соловьёва «Поэт и его подвиг. Творческий путь А. Блока»

. Здесь

меньшее внимание уделяется анализу самой поэмы и других источников, а

большее – тем социалистическим выводам, которые из поэмы следуют.

Мы считаем, что выводы, которые делают Орлов и Соловьёв

неприемлемы и недопустимы с точки зрения христианской морали. Полемика

с позицией советских критиков содержится в п.2.1 настоящей работы.

В советском блоковедении особняком стоит фундаментальный труд А.

Якобсона «Конец трагедии»

. Хронологически совпадая с советской эпохой,

эта работа совершенно лишена тех характерных издержек своего времени, о

которых мы писали выше. Напротив, А. Якобсон полемизирует со своими

современниками. Главным образом Анатолий Александрович обрушивается

Орлов, В. Н. Гамаюн. Жизнь Александра Блока. URL: http://az.lib.ru/b/blok_a_a/text_0430.shtml (дата

обращения: 22.04.19).

Соловьёв, Б. И. Александр Блок. URL: http://az.lib.ru/b/blok_a_a/text_0180.shtml (дата обращения: 24.04.19).

Якобсон, А. А. Конец трагедии. URL: http://www.antho.net/library/yacobson/texts/end_of_tragedy.html (дата

обращения: 20.04.19).

на В. Н. Орлова. Иногда прибегая к иронии и сарказму, он вскрывает многие

недостатки советской критики вообще и В. Н. Орлова в частности. В работе

ведётся детальное вдумчивое рассмотрение дневниковых записей и других

стихов Блока, но выводы строятся от текста «Двенадцати». Труд очень богат,

в нём рассматриваются разные смысловые грани поэмы и творчества Блока в

целом. Для нас он важен ещё и тем, что здесь особое внимание уделено одному

персонажу из двенадцати – Петрухе, проведён психологический анализ его

образа в поэме. Выводы, сделанные Якобсоном из этого анализа, легли в

основу п. 1.3 настоящей работы.

Безусловно важными и ценными для нас являются труды современных

литературоведов. Их позиция не обусловлена ни личным отношением к Блоку,

ни политической идеологией, и в этом плане может быть названа более

объективной. Но перед современными исследователями встаёт ряд других

серьёзных проблем. Советская эпоха безбожия прошла, но оторванность

людских сердец от веры осталась. И если критик двадцатого века отрицал

религию, но от бабушки в детстве ещё мог слышать то, чему религия учит, мог

что-то знать о Церкви даже из самой полемики с Ней; то исследователь

двадцать первого века, не отрицая религию, может ровным счётом ничего о

ней не знать и, таким образом, быть ещё менее причастным миропониманию

Блока, многие из стихотворений которого основаны на сюжетах Нового Завета

и имеют в качестве эпиграфов библейские строки. Другой проблемой для

блоковедов наших дней является противоречивость накопленного почти за

столетие со дня написания поэмы предшествующего опыта. Религиозные

философы и советские критики видели поэму совершенно по-разному, потому

что имели разные критерии истины. У современного литературоведа зачастую

нет никакого критерия истины, поэтому он не может ни сделать собственных

выводов, ни выбрать между выводами предшественников. Ему остаётся

только констатировать, что одни считали так, а другие иначе; иногда делаются

попытки примирить тех и других, но получается, конечно, натянуто. Однако,

у современных исследователей есть и свои сильные стороны. Это, прежде

всего, добросовестность литературно-критического анализа и привлечение

большого количества источников. Поэтому научный опыт современников

будет также весьма полезен для нашей работы. Дадим и здесь небольшой

обзор.

О. А. Бердникова в своей статье «Второе крещение Александра

Блока»

делает экскурс в современную Блоку и советскую критику. Она

подробно рассматривает стихийное начало в поэме, показывает органическую

взаимосвязь «Двенадцати» с циклами «На поле Куликовом», «О Прекрасной

Даме», с поэмой «Скифы». Рассматривая понимание Флоренского и Булгакова

с одной стороны и советской критики с другой, как крайние, своё восприятие

она позиционирует как срединное, следовательно, по её мнению, наиболее

верное.

Иначе строит свои рассуждения И. А. Есаулов. В глубоком и

чрезвычайно интересном исследовании «“Двенадцать” Блока и проблема

границ между русской и советской культурами»

он проводит детальный

анализ текста, раскрывая богатую символику поэмы, на основе чего строит

свои выводы. Он вводит оригинальный термин: «профанный символ». Этим

термином будем пользоваться и мы. Подробное раскрытие его значения

содержится в первой главе настоящей работы. Примечательно, что Иван

Андреевич, в отличие от О. А. Бердниковой, не делает попыток предложить

компромиссный взгляд между обозначенными в заглавии его работы

полюсами, но своим путём фактически приходит к выводам Флоренского и

Булгакова, не развёртывая при этом никакой полемики.

Назовём также труд О. В. Левандовской «Евангельская символика в

поэме А. Блока “Двенадцать”»

. Здесь для нас важно, прежде всего, то, что

Бердникова, О. А. «Второе крещение» Александра Блока. URL:

http://elibrary.lt/resursai/Uzsienio%20leidiniai/Voronezh/hum/2001-01/hum0101_10.pdf (дата обращения:

02.05.19).

Есаулов, И. А. «Двенадцать» А. Блока и проблема границ между русской и советской культурами. URL:

http://postsymbolism.ru/joomla/index.php?option=com_docman&task=doc_view&gid=11 (дата обращения:

01.04.19).

Левандовская, О. В. Евангельская символика в поэме А.Блока «Двенадцать». URL:

http://festival.1september.ru/articles/213117 (дата обращения: 03.05.19).

Ольга Васильевна делает акцент на духовном содержании поэмы,

подчёркивая, что основная её проблема не политическая, а религиозно-

нравственная. В работе получают свою трактовку евангельские символы

«Двенадцати». О. В. Левандовская так же, как и О. А. Бердникова, уделяет

особое внимание стихийному началу в поэме.

Последовательный разбор поэмы мы встречаем в работе М. Г.

Ухабиной «”Двенадцать” А. Блока. Поэма ветра и пути»

. Ключевое понятие,

через которое Мария Григорьевна рассматривает произведение – хаос,

которому придаётся не отрицательное значение, а роль некой исходной точки

творения «нового мира». Примечателен стиль работы, чем-то близкий к стилю

самой поэмы – отрывистые предложения, многие из которых безличны.

Все упомянутые в нашем обзоре исследователи так или иначе пытались

ответить на главный вопрос о смысле появления «Исуса Христа» в финале

произведения. Ведь от ответа на этот вопрос, бесспорно, зависит понимание

всей поэмы. И ответы давались, но давались субъективно, с точки зрения

личных убеждений, литературной критики и философских концепций, потому

их количество почти совпадает с количеством самих исследователей.

Мы никак не можем признать такую ситуацию удовлетворительной,

т.к. множество противоположных ответов, не имеющих единого критерия для

сопоставления с истиной, равносильно полному отсутствию каких-либо

ответов. Признать же то, что все они истинны «по-своему» мы не можем, т.к.

твёрдо знаем, что истина одна, и эта истина – Христос, который Сам о Себе

говорит в Писании «Я есмь путь и истина и жизнь»

(Ин. 14:6). Именно с

позиции этой объективной и непреложной Истины мы и будем проводить

наше исследование. Из рассмотренных нами авторов двое, а именно

Флоренский и Булгаков, также рассматривали поэму с точки зрения

православного богословия; но и тот, и другой упоминали о «Двенадцати»

Ухабина, М. Г. «Двенадцать» А. Блока поэма ветра и пути. URL: http://festival.1september.ru/articles/508298

(дата обращения: 07.05.19).

Библия. С 1114.

только в общем ряду других тем, в формате небольшой статьи или нескольких

абзацев в книге, мы же всю работу посвящаем конкретно этой поэме, изучая

её целостно и системно.

Поэтому новизна нашего исследования состоит в его

сосредоточенности на конкретном и детальном рассмотрении символизма

поэмы с точки зрения православного богословия.

Теоретическая значимость нашей работы состоит в полученном опыте

работы над пониманием и осмыслением художественного произведения через

призму православного богословия. Этот опыт может быть использован и в

работе с иными произведениями.

Практическая значимость исследования заключается в том, что его

основные положения могут лечь в основу школьных уроков по поэме

«Двенадцать». Автора работы уже неоднократно приглашали в

общеобразовательную школу для проведения занятий конкретно по этой теме.

В наше время уже разработано несколько курсов, направленных на изучение

духовного содержания литературного наследия. В числе них хочется особенно

выделить курс Веры Ерёминой «Русская литература в свете Христовой

Правды»

, Михаила Дунаева «Вера в горниле сомнений»

и Олега Сенина

«Небесные блики»

. Фонд подобных исследований, малым вкладом в

который можно считать и данную работу, пока невелик. Однако, хочется

верить, что с расширением интереса к затронутой проблеме, вырастет спрос,

тогда вырастет и предложение.

Структура нашей работы подчинена решению поставленных задач.

В первой главе мы рассматриваем профанную символику

произведения.

Ерёмина, В. М. Классическая русская литература в свете Христовой Правды. URL:

http://royallib.com/read/eremina_vera/klassicheskaya_russkaya_literatura_v_svete_hristovoy_pravdi.html#0 (дата

обращения: 02.04.19).

Дунаев М. М. Вера в горниле сомнений: Православие и русская литература в XVII-XX веках. М.:

Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2003. 539 c.

Сенин, О. М. Небесные блики. URL: https://pravtor.ru/viewtopic.php?t=13633 (дата обращения: 10.03.19).

В п. 1.1 даётся определения понятий «священное» и «профанное», как

в богословском понимании, так и применительно к поэме «Двенадцать».

В п. 1.2 рассматривается и характеризуется параллель между

содержанием поэмы и Священным Писанием, в частности – проследить

параллель между двенадцатью апостолами и двенадцатью красногвардейцами

в поэме

В п. 1.3 мы изучаем сюжетную линию произведения с точки зрения

нравственного православного богословия, останавливая внимание на одном из

двенадцати красногвардейцев.

В п. 1.4 мы рассматриваем другие профанные символы поэмы с точки

зрения православного богословия.

Богословскому анализу финального образа произведения в нашей

работе посвящена отдельная глава, поскольку понимание этого образа

является ключом к пониманию всей поэмы.

В п. 2.1 возможные варианты прочтения финального образа

оцениваются с духовно-нравственных позиций.

В п. 2.2 даётся богословский анализ финального образа поэмы.

В п. 2.3 даётся ответ на существующую критику тех выводов, к

которым мы пришли в п. 2.2.

В п. 2.4 выявляется связь финального образа поэмы с её основным

содержанием, проясняется связь выводов первой и второй главы настоящей

работы.

ГЛАВА 1. ПРОФАННАЯ СИМВОЛИКА ПРОИЗВЕДЕНИЯ

1.1. Священное и профанное

Как заявлено в названии и цели нашей работы, мы рассматриваем

поэму А. А. Блока «Двенадцать» в категориях Православного богословия. И

прежде, чем говорить о самой поэме, мы считаем необходимым раскрыть

значение некоторых важнейших в контексте данного исследования

богословских категорий; чтобы в дальнейшем, когда мы будем оперировать

этими категориями на протяжении всей работы, читателю было вполне ясно,

какое конкретно содержание в них вкладывается.

Ключевыми, как для понимания нашего исследования, так и для

осмысления всей поэмы, являются категории священного и профанного.

Для начального рассмотрения этих понятий обратимся к толковому

словарю русского языка С. И. Ожегова. Для первого термина мы найдём в нём

следующие определения: «Священный – 1. В религии: обладающий

святостью, божественный; соответствующий религиозному идеалу. С. сан.

2.Относящийся к религиозному культу. С. обряд. Священная утварь.

3.Чрезвычайно почетный и исключительный по важности, святой (высок.).

Священная обязанность. С. долг. 4. Исполненный благоговения. С. трепет. С.

восторг»

. Второго термина в том виде, в котором мы здесь его используем, в

словаре Ожегова нет. Это вполне объяснимо тем, что сама форма

«профанный» является в некоторой степени неологизмом ряда богословов

второй половины XX-го века, в том числе протопресвитера Александра

Шмемана, к мыслям которого в настоящем разделе нашей работы мы будем

неоднократно обращаться. Неологизм этот, на наш взгляд, очень удачный и

ёмкий, поэтому и мы решили использовать его в своём исследовании. В

словаре С. Ю. Ожегова есть определение понятия «профанация»,

ознакомившись с которым, мы без труда поймём суть и искомого слова:

Ожегов, С. Ю. Словарь русского языка / С. И. Ожегов. М.: Мир и Образование, 2003. С. 694.

«Профанация – искажение чего-нибудь невежественным, оскорбительным

отношением, опошление»

Оба приведённых словарных определения, в общем и целом, верны с

точки зрения Православного богословия, но нуждаются, особенно первое, в

существенном дополнении.

В определении священного словарь, как это водится, даёт нам

различные варианты значения слова, однако не пытается вывести их общий

корень, суть, сердцевину. Между тем, именно нахождение смыслового зерна

любого термина даёт нам возможность глубоко его понять, проследить

логические связи между всеми производными формами, увидеть их полноту и

единство. К категории священного относят, во-первых, людей или их

объединения (священник, Преосвященнейший владыка, Священный Синод,

священное братство), во-вторых, – источники вероучения, предметы, действия

и.т.д., отнесённые или относящие нас к Богу (Священное Писание, Священное

Предание, священные сосуды, священнодействие). Притяжательный характер

определения во втором случае в равной мере справедлив и для первого. Ведь

священство или преосвященство не суть показатели личных моральных

качеств их носителей, и не степени сравнения их личной нравственной

безупречности, а показатели того, что эти люди служат Богу, свою жизнь и

деятельность адресуют Ему. Таким образом, священное есть направленное,

отнесённое к Богу, Ему принадлежащее и имеющее в Нём цель и смысл своего

бытия.

Если священное есть отнесённое к Богу, то сам процесс отнесения, или,

лучше сказать, признания отнесённости, принадлежности Богу называется

освящение. Так постройка становится храмом, изображение на доске – иконой,

семинарист Юра – отцом Георгием. Всё это кажется нам менее очевидным,

когда речь идёт об освящении комнаты, автомобиля или плодов урожая.

Однако и здесь действует та же самая логика. Освящая что-то, мы

Там же. С. 616.

провозглашаем, что оно отныне посвящено Богу и будет служить Ему.

Например, на автомобиле можно безвозмездно «подбрасывать» усталых

путников, первые плоды урожая можно раздать нищим или пожертвовать в

храм, кстати говоря, в этом и есть исторический смысл их освящения:

«Начатки плодов земли твоей приноси в дом Господа, Бога твоего»

(Исх.

23:19), а дом может иногда стать тёплым приютом для тех, кто попал в беду.

Вообще, нет ничего, что, в конечном итоге, не принадлежало бы Богу. Он –

Создатель и Творец самого мира, поэтому всё, что в мире, и сам мир - Его по

праву.

Возникает необходимость прояснить, откуда же тогда взялась

потребность в освящении чего бы то ни было, если весь мир и так по

происхождению принадлежит Богу, если всё творение было изначально

охарактеризовано самим Создателем словами «хорошо весьма»

(Быт. 1:31).

Господь сотворил весь мир благим и отдал его в управление человеку:

«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и

да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над

зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами,

пресмыкающимися по земле»

(Быт. 1:26). Но человек пал, предпочтя себя

самого своему Создателю; имея возможность быть с Ним в свете и вечности,

стал вынужден искать Его во тьме и тлении. Но даже после этого Бог не отнял

у него землю, не лишил последнего шанса на выживание. Однако искажение

природы человека неминуемо сказалось и на всём, вверенном ему.

«…проклята земля за тебя»

(Быт. 3:17). Всё устройство мира в руках

проникнутого грехом человека утратило изначальное совершенство и стало

служить злу. Из растений люди научились делать яды и наркотики, из

микроэлементов – ядерное оружие. Многое в мире хоть и не обратилось

напрямую против Бога, но потеряло свою направленность к Нему, престало

Библия. С. 77.

Там же. С. 6.

Там же. С. 7.

отражать Его Небесный Свет, стало земным, бытовым, мелочным, пошлым –

профанным. Процесс же опошления Священного, стягивания Небесного на

землю, вытеснения Бога из адресной строки вещи, слова, человека есть

профанация.

Примеры этого мы можем увидеть в Священном Писании. Так

вавилонский царевич Валтасар «приказал принести золотые и серебряные

сосуды, которые Навуходоносор, отец его, вынес из храма Иерусалимского,

чтобы пить из них царю, вельможам его, женам его и наложницам его. Тогда

принесли золотые сосуды, которые взяты были из святилища дома Божия в

Иерусалиме; и пили из них царь и вельможи его, жены его и наложницы его.

Пили вино, и славили богов золотых и серебряных, медных, железных,

деревянных и каменных»

(Дан. 5: 2-4). И если сегодня за такие выходки

Уголовный кодекс РФ определяет как максимум лишение свободы сроком до

одного года

, то Бог таинственным начертанием на стене и устами пророка

Даниила судил иначе: «Ты… Валтасар... вознесся против Господа небес, и

сосуды дома Его принесли к тебе, и ты и вельможи твои, жены твои и

наложницы твои пили из них вино, и ты славил богов серебряных и золотых,

медных, железных, деревянных и каменных, которые ни видят, ни слышат, ни

разумеют; а Бога, в руке Которого дыхание твое и у Которого все пути твои,

ты не прославил. За это и послана от Него кисть руки, и начертано это писание.

И вот что начертано: мене, мене, текел, упарсин. Вот и значение слов: мене -

исчислил Бог царство твое и положил конец ему; Текел - ты взвешен на весах

и найден очень легким; Перес - разделено царство твое и дано Мидянам и

Персам… В ту же самую ночь Валтасар, царь Халдейский, был убит»

(Дан.

5: 22-30).

Ещё один пример можно взять из советской эпохи, когда святые храмы

большевики превращали в клубы и склады. Очевидно, что эти действия были

Там же. С. 859.

Уголовный кодекс РФ. URL: http://www.uk-rf.com/glava19.html (дата обращения: 22.03.19).

Библия. С. 860.

обусловлены, в первую очередь, отнюдь не острой потребностью в

помещениях, а плановой антирелигиозной пропагандой. Расчет подлый, но

верный: пляски в Доме Божием – лучшая профилактика от Богопочитания.

Профанация не бывает случайной: даже в том случае, когда она

происходит вроде бы без злого намерения человека, она всё равно совершается

по злой воле и в согласии с коварными планами «князя мира сего». Это одно

из любимых оружий его немногочисленного арсенала. Повторим, что диавол

лишён какой бы то ни было творческой силы, поэтому может только искажать,

очернять, опошлять и подменять то, что создано Богом. Здесь будет уместно

обратиться к этимологии слова «профанный». По латыни fanum – святилище,

pro – приставка со значением «вместо». Получается «вместо святилища», то

есть подмена, пародия, суррогат. Хитрый враг не разрушает Божью святыню,

во-первых, потому что просто «руки коротки», но, во-вторых, это и не

эффективно. Открытое покушение на святыню лишь сплочает людей на

мужественный отпор. Поэтому провалилась польская интервенция и кампания

Наполеона. Но достаточно рядом с Божиим Престолом выстроить ещё один

очень похожий, только не Божий; организовать по форме почти ту же, но

только «обновленческую» церковь или, сначала параллельно вере во Христа,

посеять веру в «светлое коммунистическое будущее» – и результат не заставит

себя ждать. Вот снова пример из Священного Писания: «И говорил Иеровоам

в сердце своем: царство может опять перейти к дому Давидову; если народ сей

будет ходить в Иерусалим для жертвоприношения в доме Господнем, то

сердце народа сего обратится к государю своему, к Ровоаму, царю

Иудейскому, и убьют они меня и возвратятся к Ровоаму, царю Иудейскому. И

посоветовавшись, царь сделал двух золотых тельцов и сказал народу: не нужно

вам ходить в Иерусалим; вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из

земли Египетской. И поставил одного в Вефиле, а другого в Дане. И повело

это ко греху, ибо народ стал ходить к одному из них, даже в Дан. И построил

он капище на высоте и поставил из народа священников, которые не были из

сынов Левииных. И установил Иеровоам праздник в восьмой месяц, в

пятнадцатый день месяца, подобный тому празднику, какой был в Иудее, и

приносил жертвы на жертвеннике; то же сделал он в Вефиле, чтобы приносить

жертву тельцам, которых сделал»

(3 Цар. 12: 26-32).

Профанация ведётся врагом не только на уровне явлений чувственного

мира (храмов, богослужебных атрибутов, личностей), но и на уровне слов,

категорий, понятий. Здесь она происходит ещё более тонко, а значит ещё более

незаметно, а значит ещё более разрушительно. Вот, что пишет об этом

протопресвитер Александр Шмеман: «Чем выше слово, тем оно

двусмысленнее, тем настоятельнее требует от христиан, употребляющих его,

не просто наиболее точного себе определения, но и освобождения, экзорцизма,

очищения от изнутри извратившей его лжи. То различение духов, к которому

призывает апостол Иоанн Богослов, есть, прежде всего, различение слов, ибо

не только слово пало, как пал весь мир, все творение, но именно с падения

слова, с его извращения и началось падение мира, словом вошла в него та

ложь, отец которой дьявол. Яд же этой лжи в том, что слово осталось тем же,

так что, говоря “Бог”, “единство”, “вера”, “благочестие”, “любовь”, человек

убежден, что он знает то, о чем говорит, тогда как в том и падение слова, что

изнутри оно стало “другим”, стало ложью о своем собственном смысле и

содержании. Дьявол не создал новых, “злых” слов, как не создал и не мог

создать он другого мира, как не создал и не может создать ничего. Вся ложь и

вся сила его лжи в том, что он те же слова сделал словами о другом,

узурпировал их и превратил в орудие зла, и в том, следовательно, что и он и

слуги его в “мире сем” всегда говорят на языке, буквально украденном у

Бога»

. Здесь же он приводит конкретный пример: «О христианском единстве,

о единстве Церкви, в наши дни говорят не меньше, а, по всей вероятности,

неизмеримо больше, чем прежде. Но вот в том-то все и дело, в том, я не

побоюсь сказать, еретический соблазн наших дней, что единство это другое,

Там же. С. 338.

Шмеман, А., протопресвитер. Евхаристия. Таинство Царства / Протопресвитер А. Шмеман. Париж:

YMCA-press, 1984. С. 184.

не то, что составляло сердцевину и главную радость, само содержание

христианской жизни с первого дня существования Церкви, что почти

незаметно для религиозного сознания в нем совершалась подмена единства,

которая в наши дни все очевиднее раскрывается и как измена. Суть же этой

подмены в том, что вместо того, чтобы Церковь принимать, осознавать и

переживать как одновременно и источник и дар нового, всегда нового, ибо из

мира, не выводимого и к нему не сводимого единства, ее саму стали

воспринимать как выражение, форму и “санкцию” уже существующего -

земного, “природного” единства. Или по-другому: Церковь, как единство

свыше, подменили Церковью, как единством снизу. Когда же в служении

этому единству снизу, единству плоти и крови, в его выражении и охранении

стали полагать главное, если не единственное призвание и назначение Церкви,

подмена стала изменой»

С аналогичными примерами мы сталкиваемся постоянно. Как часто

сегодня говорят о свободе. Это слово, особенно для западного мировоззрения,

стало лозунгом, категорическим императивом, даже боевым кличем. Всё, что

хоть в малейшей степени содержит в себе ограничения, констатирует разницу

большего и меньшего, традиционного и сомнительного, белого и чёрного,

объявляется тиранией и нарушением прав человека. Потому что свобода и

трактуется сегодня как вседозволенность, моральная индифферентность и, в

конечном итоге, равноправие святости и мерзости. Во имя такой «свободы» в

кровавых революциях свергают законных правителей, отнимают детей у

родителей и проводят гей-парады. Причём пропагандисты и насадители этих

мерзостей искренне уверены в правоте и доброте своего дела. Ведь свобода,

по их логике, хорошее слово, а значит хорошо и всё, что ради неё совершается.

Они не понимают, что это уже совсем не та свобода, которая являет в человеке

образ Творца, о которой Сам Господь сказал: «познаете истину, и истина

сделает вас свободными»

(Ин. 8: 32).

Там же. С. 182-183.

Библия. С. 1106.

Так же, когда мы включим радио и прослушаем десять современных

«хитов», то, если, конечно, сможем уловить смысл, догадаемся, что девять из

них были «про любовь». Но любовь греховную, минутную и, по сути,

эгоистичную, понятую как влечение, обладание и даже похоть; что в корне

противоположно той истинной любви, о которой сказано: «Любовь

долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится,

не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,

не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего

надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает»

(1 Кор. 13: 4-8), и

ещё: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей

своих»

(Ин. 15:13).

Как видим, ситуация такова, что ставя во главу своего стремления

высокое и доброе понятие, мы на деле можем двигаться в совершенно

противоположном направлении и даже не замечать обмана. Следовательно,

необходим какой-то абсолютный критерий соответствия слова своему

исконному истинному содержанию. Здесь вновь обратимся к размышлениям

отца Александра Шмемана: «Тщетны все попытки свести вопрос о словах, об

их содержании и смысле – к вопросу об их определении. Ибо определение

совершается опять-таки при помощи слов, словами, и это значит – не выходит

и вывести не может из порочного круга, заключившего в себе, поработившего

себе все падшее творение. Поэтому не в определении, а в спасении нуждается

падшее слово, как и весь падший мир, и спасения этого чает не от самого себя

и не от других слов, а от очищающей и возрождающей силы и благодати

Божьей. Таким спасением слов силой Божьей и призвано быть богословие…

но исполняет оно свое призвание не при помощи определений, не “словами о

словах”, а отнесением слова к той реальности и к тому опыту ее, которые

первичнее слова и по отношению к которым слово есть символ: явление, дар,

Там же. С. 1201.

Там же. С. 1115.

причастие, обладание»

. Другими словами, только живой опыт богообщения

есть среда, в которой священное недоступно тлению профанации. Наш личный

опыт, конечно, скуден и недостаточен, но нам всегда открыты двери

Православной Церкви, содержащей в себе всю полноту богооткровения и

богообщения. И только когда мы станем причастны Её духоносному опыту,

когда будем сопоставлять с ним все явления и понятия окружающей

действительности, тогда сможем отличить истину от лжи, святыню от идола,

явление Божие от бесовского наваждения.

С этим вернейшим критерием мы и подойдём к рассмотрению поэмы

А. А. Блока «Двенадцать».

1.2. Двенадцать поэмы и апостолы Нового Завета

Теперь мы непосредственно приступаем к богословскому анализу

поэмы, следуя тем принципам, о которых писалось выше.

Поэма называется «Двенадцать», в ней двенадцать глав, и по этим

главам революционным шагом проходит красногвардейский караульный

отряд из двенадцати человек (это, кстати, историческая правда – караульный

отряд действительно состоял из двенадцати человек). Очевидно, что перед

нами символ. Для того, кто хотя бы один раз прочитал поэму целиком и хоть

немного слышал об апостолах Христа, становится очевидным, что параллель

автор проводит именно с ними. Однако, для того, кто прочитал поэму немного

внимательнее и знает об апостолах больше, чем просто факт их

существования, становится не менее очевидным, что параллель эта весьма

своеобразная

Апостолы Нового Завета были странствующими проповедниками,

посвятившими свою жизнь служению Богу. Они ходили по городам, возвещая

Евангелие (Благую Весть) о пришествии Христа и дарованном людям

Шмеман, А., протопресвитер. Евхаристия. Таинство Царства / Протопресвитер А. Шмеман. Париж:

YMCA-press, 1984. С. 185.

Спасении, исцеляли больных, изгоняли бесов, были преследуемы иудеями,

гонимы Римскими властями и все, кроме Иоанна Богослова, приняли

мученическую кончину, т. е. их убили, за то, что они возвещали о Христе.

В поэме Блока мы видим совершенно иную картину. Содержание

произведения можно пересказать так: по революционному Петрограду идёт

красногвардейский отряд, грабя, разрушая и убивая. Они ведут себя как

настоящие бандиты. Неслучайно Блок описывает их так:

В зубах цигарка, примят картуз,

на спину б надо бубновый туз!

Бубновый туз – знак каторжника, уголовника. Поведение двенадцати

вполне соответствует такой характеристике:

Ужь я времячко

Проведу, проведу...

Ужь я темячко

Почешу, почешу...

Ужь я семячки

Полущу, полущу...

Ужь я ножичком

Полосну, полосну!..

Ты лети, буржуй, воробышком!

Выпью кровушку

Известные из поэмы имена персонажей – Андрюха, Петруха и Ванька.

Среди апостолов Христа мы знаем соответственно Андрея Первозванного,

Петра и Иоанна Богослова. В самой форме имён заключена какая-то насмешка,

пародия. Примечательно, что на место предателя, каковым был Иуда

Искариот, в поэме поставлен Ванька, которому в блоковском изложении

«соответствует» любимый ученик Христа. Получается всё наоборот, та самая

«перемена знака при тождестве тем»

Флоренский, П., священник. О Блоке. URL: http://www.pereplet.ru/text/florenskiy25ynv02.html (дата

обращения: 10.10.18).

Следующую интересную деталь отмечает В. Кожевников: «Посылая

учеников Своих проповедовать миру благую весть, Христос наставляет их:

“входя в дом, приветствуйте его говоря: "мир дому сему"” (Мф. 10, 12; Лк. 10,

5). “Новые апостолы”, входя в дом, тоже “приветствуют” его, но по-другому:

“Запирайте етажи, нынче будут грабежи! Отмыкайте погреба – Гуляет нынче

голытьба!”»

Апостолы возвещали о жизни с Богом. Об отношении же к Богу

персонажей Блока не требуется говорить много. Достаточно лишь беглого

взгляда на исторический контекст. Двенадцать – это авангард большевиков.

Следом – Ленин, Троцкий, Берия, Сталин. Храмы взрывали, за религиозные

убеждения репрессировали, в том же 1918 году (год написания поэмы)

начались расстрелы священнослужителей.

Двенадцать апостолов были служителями Нового Завета, который

пришёл на смену Завету Ветхому. При этом Ветхий Завет не отрицается, а

восполняется. Вот характерные слова Христа: «Вы слышали, что сказано

древним: не убивай. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего

напрасно, подлежит суду… Вы слышали, что сказано древним: не

прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с

вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем»

(Мф. 5:21-22,

27-28).

В поэме же действия красногвардейцев обусловлены исключительно

ненавистью ко старому миру и всему, что с ним связано:

Товарищ, винтовку держи, не трусь!

Пальнем-ка пулей в Святую Русь -

В кондовую,

В избяную,

В толстозадую!

Кожевников, В. А. «Эх, эх, без креста…». URL: http://www.russdom.ru/oldsayte/2005/200511i/20051134.html

(дата обращения: 11.10.18).

Библия. С. 1008-1009.

Они грабят, разрушают, убивают, и нигде нет объяснения для чего. Вся

их мотивация: «на горе всем буржуям». Они истребляют ветхое, не предлагая

ничего нового. Разрушить чтобы, разрушить – вот оно – кредо первых

революционеров. Именно в этой страшной идее – логическая, моральная,

роковая ошибка революции. На отрицании нельзя созидать, на «чёрной злобе»

нельзя построить светлого будущего. Говоря словами Священного Писания:

«Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое

дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды

худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое

приносить плоды добрые»

(Мф. 7:16-18). Это аксиома, которую чрезвычайно

важно усвоить как для понимания поэмы, так и для всей жизни. Её можно

встретить и в других великих произведениях литературы. Тургеневские «Отцы

и дети», «Преступление и наказание» и «Бесы» Достоевского – есть твёрдый и

решительный протест против безумной идеи «очистительного огня

революции». В этом непреложная истина: на ненависти и отрицании ничего

строить нельзя. Разрушение ведёт только к разрушению, зло порождает только

зло. Из революции не вышло «светлого коммунистического будущего», а

вышел кровавый 37-ой год.

Ученики Христа исцеляли – двенадцать в поэме убивают, апостолы

были гонимы – красногвардейцы сами гонители, служители Нового Завета

восполняли ветхое – революционеры с ненавистью уничтожают «старый

мир», апостолы благовествовали о Царстве Христа – двенадцать несут на

своих штыках эпоху безбожия.

Подводя черту под проведённым сопоставлением, мы приходим к

выводу: перед нами злая ирония, намеренно искривлённая пародия на

апостолов. Другими словами, двенадцать – «апостолы наоборот»,

антиапостолы. Это и есть то, что в нашей работе будет именоваться

заимствованным у И. А. Ессаулова термином «профанный символ». Термин,

Там же. С. 1011.

на наш взгляд, очень удачный и ёмкий. Профанное – низкое, земное, пошлое

есть антоним священного; т.е. профанный символ есть униженное,

приземлённое и опошленное изображение святого, дорогого и сокровенного.

Стоит отметить, что поэма Блока – не единственный пример

кощунственных параллелей со Священным Писанием в художественной

литературе. Здесь можно вспомнить знаменитый роман Булгакова «Мастер и

Маргарита», действия которого («московские главы») разворачиваются на

Страстной Седмице и весьма своеобразно пародируют их. Подробнее об этом

можно прочитать в статье протодиакона Андрея Кураева «Мастер и

Маргарита. За Христа или против»

Двенадцать красногвардейцев далеко не единственный профанный

символ в поэме, но прежде чем говорить об остальных символах, обратим

особое внимание на одного из двенадцати.

1.3. Грех и совесть Петрухи

Охарактеризовав двенадцать в совокупности, обратим взор на одного

из них – Петруху. Рассмотреть этот образ более подробно нас обязывают два

обстоятельства. Во-первых, весь сюжет произведения сводится, в сущности, к

одному эпизоду – убийству Катьки, совершённому Петрухой; во-вторых, он

как нельзя лучше иллюстрирует действие греха в человеке – то, что

необходимо знать каждому христианину, чтобы вести духовную борьбу со

своими страстями. Очень детально образ Петрухи разобран в статье А.

Якобсона «Конец трагедии»

, на которую мы здесь будем неоднократно

ссылаться.

Кураев А, протодиакон. Мастер и Маргарита. За Христа или против? URL: https://azbyka.ru/fiction/master-i-

margarita-za-xrista-ili-protiv/#n12

Якобсон, А. А. Конец трагедии. URL: http://www.antho.net/library/yacobson/texts/end_of_tragedy.html (дата

обращения: 20.04.19).

Трагедия Петьки начинается с середины второй главы, когда впервые

упоминаются Ванька с Катькой. Катька, как мы узнаём позднее из седьмой

главы, до этого была не с Ванькой, а с Петрухой.

Следует отметить, что первое упоминание о Катьке в поэме идёт от

лица всех двенадцати в форме отрывочных реплик. Получается, что все

Петькины товарищи хорошо осведомлены о подробностях Катькиной

распутной жизни, знают, чем она занята в кабаке и где у неё керенки. Ещё

более ярко это выражено в 5-ой главе, когда при виде появившегося лихача с

Ванькой и Катькой, этот же многоголосый хор исполняет похабные частушки,

в которых содержатся ещё более откровенные подробности о Катьке

(кружевное бельё, царапина под грудью, серые гетры, ножки хороши) и звучат

желчные непристойные призывы («поблуди», «спать с собою положи»,

«согреши»). О том, что эти и другие подобные реплики принадлежат не

Петьке, а его товарищам, убедительно пишет А. Якобсон: «Это не Петька

разговаривает сам с собой, а двенадцать между собой переговариваются, и

последняя реплика: “Мою, попробуй, поцелуй!” — во всяком случае

принадлежит не Петьке, потому что его Катьку уже целуют»

. Вот так

Петькины товарищи относятся к его горю. Возможно, именно их слова

провоцируют Петруху на совершение рокового поступка. Такое

поддразнивание, улюлюканье, доносящееся иногда от других людей, иногда

от собственных помыслов, часто сопровождает начало любого греха.

В шестой главе – кульминация сюжета – убийство Катьки. Всё

происходит стремительно, в одно мгновение: вспышка безумной ярости – и

вот у Катьки «простреленная голова». Первая реакция убийцы – ужас.

Невозможно передать иными словами эмоциональный накал и душевный

надрыв, заключённый в строках:

А Катька где? - Мертва, мертва!

Простреленная голова!

Там же.

Но пока совесть находится в оцепенении от содеянного преступления,

ненависть на короткое время вкалывает свою «заморозку». И, вот, следом

слышатся ледяные и леденящие слова:

Что, Катька, рада? - Ни гу-гу...

Лежи ты, падаль, на снегу!..

Революцьонный держите шаг!

Неугомонный не дремлет враг!

Вновь обратимся к комментариям Якобсона: «От разговорного

цинизма фразы: “Лежи ты, падаль, на снегу!” — переход к страшной патетике

строк: “Революцьонный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!”. Это —

патетика, страшно звучащая здесь, в данном контексте, ибо шаг печатается по

трупу женщины, и как-то само собой выходит, что в ранг неугомонного врага

возводится несчастная, убитая Катька»

От себя добавим, что такая реакция на совершённое в адрес другого зло

бывает, к сожалению, характерна для всех нас. Мы пытаемся оправдать

вопиющую мерзость содеянного, осуждая обиженного, произнося циничное

«так ему и надо», громко скандируя какие-то лозунги, чтобы заглушить

совесть. Но всё это «помогает» лишь на очень короткое время. Совесть быстро

отходит от «анестезии» безумия, начинает обличать нас всё громче, и вскоре

голос её становится невыносим.

Так и в поэме: уже в самом начале следующей главы совесть, дар

Божий, борется за Петькину душу. У него «не видать совсем лица», он «всё

быстрее и быстрее уторапливает шаг», словно хочет убежать, вырваться из

внезапно увиденного им вокруг адского пламени уже совершённых и

грядущих дел революции. Из его уст вырывается секундная, но пламенная

исповедь: «Загубил я, бестолковый, загубил я сгоряча... ах!», и вновь в этом

последнем «ах!» слиты воедино, непередаваемые никак иначе предельные

горечь и раскаяние.

Там же.

Но в ответ Петька тут же слышит отповедь «морально стойких»

товарищей. Их казарменные призывы, словно камни попадают в только что

раскрученные шестерёнки совести, и, в результате, в душе несчастного что-то

окончательно переламывается.

И Петруха замедляет

Торопливые шаги...

Он головку вскидавает,

Он опять повеселел...

О подлинном, хотя и скрытом драматизме этих строк пишет А.

Якобсон: «Вообще вся поэма отмечена высокой техникой стиха, и только

одно-единственное четверостишие, где говорится, как Петруха повеселел,

представляет собой исключение. Посмотрим на рифмовку этой строфы.

Маловыразительное здесь “замедляет” вяло рифмуется с дурашливым

“вскидавает”, а четные строки четверостишия (единственный случай на все

335 строк поэмы) не рифмуются вовсе… “Он опять повеселел” —

завершающая фразу строка: по интонации натянутая, подчеркнуто

незарифмованная, звучащая фальшивой нотой, подобная киксу в оркестре. На

эту строку, последнюю в четверостишии, действительно приходится

наибольшая эмоционально-смысловая нагрузка, да только самый смысл

воспринимается как нечто противоположное сказанному: решительно не

верится, что Петруха повеселел. В это не верится потому, что сам поэт в это

не верит; потому не верится, что Блоку не весело. Как раз в тот момент, когда

сообщается, что убийца “повеселел” под чутким руководством своих

товарищей, на поэта будто бы нападает косноязычие»

О том, что же на самом деле скрывается за этим «повеселел»,

красноречиво свидетельствуют последующие строки поэмы. Конец седьмой и

вся восьмая глава по сути представляют собой прямую речь Петьки, и в ней –

жестокое, безумное, оглохшее от собственного крика, неудержимо

Там же.

разрастающееся отчаяние. Оно, как разъярённый мятежник, восстаёт и

захватывает власть в душе, тогда, когда отступает совесть. В эти моменты

человек становится неуправляем и способен сотворить зло многократно

большее, чем то, которое довело его до такого состояния. И вот на гребне

накатившейся волны ярости звучит:

Ужь я ножичком

Полосну, полосну!..

Ты лети, буржуй, воробышком!

Выпью кровушку

И вдруг, после этих страшных слов, на мгновение слышится молитва:

Упокой, Господи, душу рабы твоея...

Но слабый голос ещё оставшейся где-то внутри человечности тут же

обрывается грубым и наглым «Скучно!». Это «скучно», как чёрная пелена,

отражается в глазах человека, когда благодать Божия оставляет его и внутри

зудит пустота, пожирающая бездна, требующая всё новых греховных утех и

никогда не знающая насыщения.

В десятой главе Петруха в последний раз, уже почти бессознательно,

случайно призывает Бога. Но даже одно упоминание Спасителя ненавистно

Петькиным товарищам, и они вновь взывают к его идейной «сознательности».

Примечательна их аргументация:

Али руки не в крови

Из-за Катькиной любви?

Другими словами: «Бога нет потому, что ты – убийца. Для тебя теперь

Его нет». И вновь скажем, что это обычный приём древнего искусителя:

сначала он всеми силами заманивает человека в пучину греха; потом застилает

его глаза самооправданиями, ненавистью и отчаянием, чтобы тот не понял, где

оказался; когда же человек зайдёт далеко вглубь дьявольских владений, и

скрывать это станет уже невозможно, тогда «гостеприимный хозяин»

указывает на ту бездну, которая теперь отделяет долгожданного гостя от Бога,

и говорит ему, что назад дороги нет.

Итог рассмотренной драмы мы видим в одиннадцатой главе:

И идут без имени святого

Все двенадцать - вдаль.

Ко всему готовы,

Ничего не жаль...

Здесь следует подчеркнуть слова «все», «ко всему», «ничего». Их

безапелляционной завершённостью ставится жирная точка. Петруха не до

конца походил на своих товарищей, в нём ещё оставался лучик света, в нём

ещё трепетала совесть, в конце концов, он ещё был способен вспомнить и

загрустить о бедовой удали Катькиных огневых очей, о пунцовой родинке

возле правого плеча. Но теперь – кончено. Всё человеческое, что оставалось в

нём – задавлено, вытравлено, уничтожено. О. В. Левандовская замечает такую

параллель: «Вспомним историю апостола Петра, трижды отрёкшегося от

Христа за одну ночь. Но у Блока наоборот: Петруха за одну ночь трижды

возвращается к вере и трижды вновь отступает»

. Отречение Петрухи есть

лишь повторение троекратного отречения всех двенадцати, содержащегося в

словах «Эх, эх, без креста!». Ведь крест – символ принадлежности Христу,

знамя христиан. Трижды отрекшийся Петруха подтверждает эту страшную

присягу вечной смерти, и теперь он неотделим от двенадцати, един с безликой

чёрной толпой, идущей в погибель.

Рассмотренная нами линия – история духовного поражения. Но хочется

верить, что этот пример, преподнесённый в свете Христовой правды, убережёт

от подобных поражений нас.

1.4. Другие профанные символы поэмы

Выше уже давалось определение термину «профанный символ». Также

говорилось, что под это определение подпадают, прежде всего, двенадцать

Левандовская, О. В. Евангельская символика в поэме А.Блока «Двенадцать». URL:

http://festival.1september.ru/articles/213117 (дата обращения: 03.05.19).

поэмы как искривлённая пародия на двенадцать апостолов Христа. Теперь

кратко рассмотрим другие символы в произведении, которые мы тоже смогли

бы назвать профанными.

Первый из них – Святая Русь. Нет, наверное, ни одного поэта, который

не писал бы о Родине. Кто-то посвящал ей хвалебные гимны, другой

высказывал сыновнюю благодарность, третий преподносил строки,

исполненные священного благоговения, иной сострадал и болел сердцем за

мучимую врагами Родину. Возлюбленным поэты, пленённые порой

разгоревшейся страстью, писали пылко и часто. России адресовано чуть

меньше стихов, но рождены они уже не от искры мимолётной страсти, не от

пьянящего наваждения, а от годами взращенной глубокой и настоящей любви.

Потому и звучат нередко чище, светлее и искреннее всей сентиментальной

лирики. Все мы помним прекрасные пушкинские строки:

«Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, отчизне посвятим

Души прекрасные порывы!»

А когда заходит разговор об Есенине, непременно следующие строки

сами первыми приходят на ум:

«Гой ты, Русь, моя родная,

Хаты — в ризах образа...

Не видать конца и края —

Только синь сосет глаза»

Вот, конец одного стихотворения Брюсова, современника Блока:

«Что ж нам пред этой страшной силой?

Где ты, кто смеет прекословить?

«Где ты, кто может ведать страх?

Пушкин, А. С. Стихотворения / А. С. Пушкин. М.: Московский рабочий, 1985. С. 21.

Есенин, С. А. Собрание сочинений: в 6 тт. / С. А. Есенин. М.: Художественная литература, 1977. Т.1. С.

92.

Нам - лишь вершить, что ты решила,

Нам - быть с тобой, нам - славословить

Твое величие в веках!»

Да и сам Блок ещё за десять лет до «Двенадцати» писал так:

«Россия, нищая Россия,

Мне избы серые твои,

Твои мне песни ветровые -

Как слезы первые любви!»

Но вот, на смену этим светлым, нежным строкам, как какой-то надрыв,

слом в душе писателя, приходит совсем другой образ. В поэме Святая Русь

наделена резкими атрибутами: «кондовая», «избяная», «толстозадая». Эти

слова написаны явно с большим презрением, хотя в них самих (и даже в

последнем) нет по сути ничего дурного. Двенадцати ненавистна старая Россия

как таковая. Они не могут сказать, чем она заслужила такое отвращение, в

поэме нет никаких обвинений в адрес «расстреливаемой». Но сам её образ для

героев поэмы нестерпим, как нестерпимо всё, что связано с ней. Поэтому в

начале произведения злой иронией рисуются типичные для «кондовой» Руси

персонажи: старушка, барышня в каракуле, поп. Заметим, что в их адрес тоже

нет никаких обвинений, разве что в «брюхе», которое «крестом сияло на

народ». Всё, что противно новому, витающему в бушующем и злом ветре, духу

революции, изображено здесь в карикатурном виде. Дворянство в лице

барышни, интеллигенция в образе «витии», Церковь, представленная

долгополым попом, весь быт и уклад царской «дедовской» эпохи под видом

причитающей старушки – всё, как в комнате с кривыми зеркалами, как в

клоунаде. Это и есть профанация, как мы уже говорили, излюбленное орудие

служителей лжи. У революции ещё нет права законно уничтожать

несогласных, но достаточно только опошлить, высмеять перед народом его

Брюсов, В. Я. Избранное / Валерий Брюсов. М.: Московский рабочий, 1983.

Блок, А. А. Собрание сочинений: в 8 тт. / Александр Блок. М. Л.: Государственное издательство

художественной литературы, 1960. Т.3. С. 254.

недавние святыни, и народ, огрубев и заглушив голос совести бесстыдным

смехом, сам предоставит комедиантам такое право.

С образом Святой Руси связан образ Катьки. В основе этой связи лежит

восхваляемая Блоком женственность – сквозная тема его стихов. А. Якобсон

пишет: «Начиная с первой книги (“Стихи о Прекрасной Даме”) и дальше – во

всей поэзии Блока живет некий образ-идеал. Он видоизменяется,

трансформируется, порой снижается, пародируется самим поэтом – и в стихах

(например, конец “Незнакомки”, конец “Клеопатры”), и в пьесах

(“Балаганчик”, “Незнакомка”) – но неизменно возрождается, никогда не

исчезает совсем и, наконец, сливается с образом России. Образ-идеал

объединяет “мать, сестру и жену в едином лице родины-России”»

. В свою

очередь, И. А. Есаулов, во многом совпадая в рассуждениях с Якобсоном и

продолжая их, делает последовательный вывод: «Грешная Катька становится

профанным символом “Святой Руси”»

. Этому выводу вполне соответствует

описание Катьки самим Блоком в его письме Ю. Анненкову: «Катька –

здоровая, толстомордая, страстная, курносая русская девка; свежая, простая,

добрая – здорово ругается, проливает слезы над романами, отчаянно

целуется»

. Таким образом в самой Катьке пересекаются две сквозных темы

творчества Блока: тема Родины и тема женственности. И обе они здесь

огрубляются, опошляются, профанируются как распутством Катьки, так и её

участью.

В низменном, пародийном значении в поэме используются исконно

религиозные символы и выражения.

Так небо, бескрайнее, необъятное, глубокое, таинственное –

древнейший символ Бога. К небу как к прекрасной иконе Творца, созданной

Им Самим, люди испокон веков воздымали руки, обращали взоры, воскуряли

Якобсон, А. А. Конец трагедии. URL: http://www.antho.net/library/yacobson/texts/end_of_tragedy.html (дата

обращения: 20.04.19).

Есаулов, И. А. «Двенадцать» А. Блока и проблема границ между русской и советской культурами. URL:

http://postsymbolism.ru/joomla/index.php?option=com_docman&task=doc_view&gid=11 (дата обращения:

01.04.19).

Блок, А. А. Собрание сочинений: в 8 тт. / Александр Блок. М. Л.: Государственное издательство

художественной литературы, 1963. Т.8. С. 514.

жертвенный дым. Бог отвечал им небесными знаменьями, громом и дождём.

В поэме небо – «чёрное», безблагодатное, и это объясняет многое.

В «Двенадцати» использованы кощунственные выражения: «Черная

злоба, святая злоба», «Мировой пожар в крови, Господи, благослови!». Это

абсурд. «Святой» значит посвящённый Богу, принадлежащий Ему;

«благослови» – значит даруй Свою помощь в начинаемом благом деле.

Отсюда понятно, что чёрная злоба никак не может быть святой и никогда не

благословит Господь «мировой пожар в крови». Эти намеренно абсурдные

выражения в поэме суть проводники всё того же чудовищного заблуждения

революции: «Лес рубят – щепки летят». Вновь и вновь повторяем: какими бы

благими ни представлялись мотивы, какими бы благородными ни выглядели

цели, но всякий жертвенник, на который требуется принести правду, совесть

или жизни несогласных, есть жертвенник сатаны.

Обобщая сказанное в данной главе, мы можем вывести

основополагающий принцип профанной символики «Двенадцати». Он

достаточно определённо сформулирован И. А. Есауловым: «Существенной

особенностью поэмы является как раз не онтологизация символики черного и

белого и определенная семантика данной символики (на что провоцирует

читателя само заглавие поэмы), а, напротив, манифестация зыбкости границ

между тьмой и светом»

. Действительно, всякое зло тем страшнее и

разрушительнее, чем незаметнее примешивается к добру. Когда размываются

границы между ложью и истиной, то всё становится ложью. Поэтому каждый

христианин обязан стеречь эти границы, должен твёрдо знать, что, при всех

многочисленных соблазнах нашего века, на вопрос: «Что общего у света с

тьмою?»

(2Кор. 6:14) есть только один правильный ответ. С этим ответом мы

и подходим к разбору финала поэмы.

Есаулов, И. А. «Двенадцать» А. Блока и проблема границ между русской и советской культурами. URL:

http://postsymbolism.ru/joomla/index.php?option=com_docman&task=doc_view&gid=11 (дата обращения:

01.04.19).

Библия. С. 1209.

ГЛАВА 2. ФИНАЛ ПОЭМЫ КАК КЛЮЧ К ЕЁ ПОНИМАНИЮ

2.1. Ошибочность распространённых толкований

Прошлая глава была посвящена профанным символам поэмы. Сейчас

мы приступаем к рассмотрению того, что объединяет все эти символы; того, в

чём заключается духовное основание и смысловой стержень всего

произведения. Мы будем говорить об образе «Христа», появляющегося в

последних строках «Двенадцати».

Понимание этого образа чрезвычайно важно: именно от его трактовки

зависит тот знак, который поставит читатель перед духовной суммой всей

поэмы. Именно поэтому анализу финального образа в нашей работе

посвящена отдельная глава.

Концовка – самая трудная для понимания часть поэмы. Появление

«Христа» впереди отряда убийц на фоне всего описанного мрака начала 1918

года представляется совершенно неожиданным и необоснованным. И в

попытках согласовать финал поэмы с её основным содержанием родилось

очень много разных, порой абсолютно противоположных интерпретаций

конечного образа.

Однако при всём многообразии толкований, их все можно условно

разделить на три группы.

Позицию первой группы, на наш взгляд, лучше всего характеризуют

слова советского исследователя Б. Соловьёва: «Пусть их руки в крови и грязи,

сами они еще не сознают до конца всей высоты и святости своего подвига»

Такое понимание характерно в целом для всей советской критики. Вот

как оно отражено в работе другого советского литературоведа В. Н. Орлова:

«Иисус не столько даже вождь и учитель тогдашней голытьбы, сколько “глас

народа”, как бы рупор, через который в мир идет весть о новой большой

правде… Это как бы наивысшая санкция делу революции, какую нашел поэт

Соловьёв, Б. И. Александр Блок. URL: http://az.lib.ru/b/blok_a_a/text_0180.shtml (дата обращения: 24.04.19).

в том арсенале исторических и художественных образов, которым он владел…

Он хотел, чтобы впереди красногвардейцев шел кто-то Другой, более

достойный вести восставший народ в будущее, но не нашел никакого другого

образа такой же морально-этической емкости и равного исторического

масштаба, который способен был бы символически выразить идею рождения

нового мира»

. На это последнее утверждение А. Якобсон саркастически

замечает: «Жаль, что В. Орлов не успел подсказать Блоку вместо Христа

другой, “более достойный”, образ “такой же морально-этической емкости и

равного исторического масштаба”»

Позицию советских критиков разделяют и некоторые современные

исследователи. В. Дудкин пишет: «Иисус Христос выступает залогом и

гарантом нравственности и человечности»

Общий тезис такого подхода можно также выразить словами М. Г.

Ухабиной: «Двенадцать идут “без креста”, “без имени святого”, но дело их

свято»

. Так пишет преподаватель русского языка и литературы в

современной школе. Между тем мы вновь и вновь во весь голос решительно

заявляем: такой взгляд не имеет ничего общего с нормами христианской

морали и даже элементарной человеческой нравственности. Все мы

содрогаемся от кровавого террора большевиков, лишь малая часть которого

видна в поэме. Принять же финальный образ как божественную санкцию делу

революции, значит принять, что какая-либо идея может оправдывать кровь,

насилие, разврат и прочие мерзости. Но принимать этого нельзя. Строение,

называемое «светлое социалистическое будущее», возведённое на костях

репрессированных, есть склеп. Зло нельзя истреблять его же методами,

поэтому и распят Христос. Есть основания полагать, что и сам Блок,

Орлов, В. Н. Гамаюн. Жизнь Александра Блока. URL: http://az.lib.ru/b/blok_a_a/text_0430.shtml (дата

обращения: 22.04.19).

Якобсон, А. А. Конец трагедии. URL: http://www.antho.net/library/yacobson/texts/end_of_tragedy.html (дата

обращения: 20.04.19).

Дудкин, В. В. Символика поэмы А. Блока «Двенадцать» (на материале зарубежных исследований). URL:

http://philolog.petrsu.ru/filolog/konf/1990/12dudkin.htm (дата обращения: 25.04.19).

Ухабина, М. Г. «Двенадцать» А.Блока поэма ветра и пути. URL: http://festival.1september.ru/articles/508298

(дата обращения: 07.05.19).

пленённый стихией революции во время написания поэмы, к концу жизни

осознал весь ужас исповедуемого им в те годы заблуждения. В одном из своих

последних писем он адресовал такое пожелание «будущему ребёнку» Н. А.

Нолле-Коган: «Пусть, если только это будет возможно, он будет человеком

мира, а не войны, пусть он будет спокойно и медленно созидать истреблённое

семью годами ужаса... Если он будет хороший, какой он будет мученик, он

будет расплачиваться за всё, что мы наделали, за каждую минуту наших

дней»

Позицию второй группы толкователей финала произведения можно

обобщённо выразить словами М. Волошина: «Кровавый флаг – это новый

крест Христа, символ его теперешних распятий»

Собственно от Волошина и берёт начало такая традиция понимания

конечного образа. Последующие исследователи лишь по-разному варьировали

ту же самую мысль.

В. В. Шапошникова: «Этот манящий призрак является перед не

сознающими себя Его учениками красным пятном – “кровавым флагом”

искупления грехов тех, кто не ведает, что творит»

О. А. Бердникова: «Поэт заканчивает свой творческий и жизненный

путь надеждой на одухотворение, вочеловечение всего сущего… XX век так и

не смог “придумать” ничего и никого, кто был бы способен предложить иной

путь спасения человека от сил зла, кроме добра, любви, милосердия, красоты

и истины, олицетворением которых был и остаётся Христос»

Эта позиция выглядит более правдоподобно и благородно. У неё много

сторонников. Она привлекательна своей срединностью, компромиссностью,

Блок, А. А. Собрание сочинений: в 8 тт. / Александр Блок. М. Л.: Государственное издательство

художественной литературы, 1963. Т.8. С. 532.

Волошин, М. А. Поэзия и революция (Александр Блок и Илья Эренбург). URL:

http://dugward.ru/library/voloshin/voloshin_poeziya_i_revoluciya.html (дата обращения: 17.04.19).

Шапошникова, В. В. Двенадцать. URL: http://www.a4format.ru/pdf_files_bio2/4bf80718.pdf (дата

обращения: 08.05.19).

Бердникова, О. А. «Второе крещение» Александра Блока. URL:

http://elibrary.lt/resursai/Uzsienio%20leidiniai/Voronezh/hum/2001-01/hum0101_10.pdf (дата обращения:

02.05.19).

так как снимает остроту нравственной проблемы утешающим: «в итоге всё

будет хорошо». Поэтому она столь популярна.

Но если приглядеться к ней повнимательнее становятся видны её

смысловые швы и нравственные заплаты. Во-первых, в этом случае

получается, что Христос в конце – инородное тело, искусственно приклеенное

к поэме и не имеющее никакой органической связи с предыдущими

одиннадцатью главами. Во-вторых, никак нельзя объяснить, почему

«олицетворение добра, любви, милосердия, красоты и истины», ведёт себя так,

как описано в поэме (подробный разговор об этом впереди). Наконец, в-

третьих, в нравственном отношении данный подход – по сути

«приглаженный» вариант предыдущей версии. Звучит он примерно так:

«Чтобы люди ни делали, Господь всё уладит. Христос вновь придёт и искупит

наши грехи...». Но это не так. Христос единожды принёс Себя в жертву, один

раз дал возможность каждому освободиться от рабства греху. Он

действительно придёт второй раз, но уже не для того, чтобы снова распинаться

за тех, кто ничего не понял с первого раза. Он придёт «Во славе Отца Своего

с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его»

(Мф. 16:27). И

какой будет наша встреча с Ним зависит от нас. Чтобы принять Христово

Спасение, мы должны сделать всё, от нас зависящие, принести истинное

покаяние, совершить немалый духовный труд, в остальном, превышающем

наши человеческие силы, всецело положившись на милосердие и любовь

Божию. Тогда мы действительно можем надеяться услышать в тот час:

«Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное

вам от создания мира»

(Мф. 25:34). Но если мы будем, как ни в чём не

бывало, предаваться своим страстям; если будем жить и дальше, утопая в

собственных грехах, уповая на то, что Господь всё простит и всех спасёт; то

Библия. С. 1023.

Там же. С. 1033.

услышим другие слова: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный,

уготованный диаволу и ангелам его»

(Мф. 25:41).

Общая ошибка представителей первых двух позиций в том, что они,

видя имя Христово в конце поэмы, автоматически соотносят появившийся

образ с евангельским оригиналом, помещают истинного Христа за финальную

вьюгу «Двенадцати» и строят на основании этого все дальнейшие

рассуждения. Естественно, что в итоге они приходят к явно натянутым в

литературном и смертельно опасным в духовном плане выводам. При таком

методе работы сам текст последней главы как будто и вовсе не берётся в

расчёт. Между тем, только детальное изучение этого текста, глубокое

вчитывание в него может пролить свет на тот смутный образ, который

появляется в метели. Мы предлагаем внимательно приглядеться к нему в

следующем пункте нашей работы.

2.2. Богословский анализ финального образа поэмы

Перейдём к рассмотрению образа, появляющегося в последней главе

произведения.

Прежде всего, обратим внимание на имя. Верное, соответствующее

семитскому оригиналу написание – Иисус. С реформы Никона до времён

Блока прошло уже 250 лет (около 10 новых поколений). Старообрядцем Блок

не был, правильное написание, безусловно, знал. Но написал «Исус».

Предполагать, что он сделал это только для лучшей рифмы – наивно, так как

перед нами не дилетант, а великий поэт, который не стал бы только ради

метрической стыковки выбрасывать буквы из личных имён в финале

произведения. Сознательно или полусознательно он поставил другое имя. А в

имени одна буква много значит (Миша-Маша, Ирина-Арина, Анна-Жанна).

Разнится в одной букве – уже другое имя. Имя обозначает личность, а другое

имя это другая личность.

Там же. С. 1034.

Далее обратимся к самой характеристике образа:

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз

Звучит красиво, но какой-то приторный, женственный получается

образ. В Евангелии мы нигде не встретим Христа в таком изложении. Он

кроток, смирен, но твёрд и мужественен. В отношении зла, греха Христос

всегда говорит и ведёт себя решительно и недвусмысленно. Напомним

характерные фрагменты из Евангелия: «Если рука твоя или нога тебя вводит в

грех, отруби ее и отбрось! Лучше тебе войти в Жизнь одноруким или хромым,

чем с обеими руками и обеими ногами быть брошенным в вечный огонь»

(Мф. 18:8); в другом месте: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что

уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а

внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности

кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония»

(Мф. 23:27-28).

В поэме же на фоне всеобщего зла и хаоса «Исус» романтично идёт

«нежной поступью надвьюжной, снежной россыпью жемчужной…». Это не

похоже на евангельского Христа.

Более того, венчик – это не венец. Венчик – лента, полагаемая на лоб

умершего при погребении после омовения тела. То есть перед нами – мертвец.

Да и сами розы не очень-то соотносятся с евангельским

повествованием. Здесь уместно вспомнить плещеевские строки:

«И из шипов они сплели

Венок колючий для Него,

И капли крови вместо роз

Чело украсили Его»

Там же. С. 1024

Там же. С. 1030-1031.

Плещеев, А. Н. Легенда. URL: http://pesni.voskres.ru/poems/plesh02.htm (дата обращения:15.05.15).

Сам Блок замечал в своём дневнике: «Я иногда сам глубоко ненавижу

этот женственный призрак»

Обратим внимание на поведение появившегося персонажа. Если

внимательно прочитать последнюю главу, то становится очевидным, что он

намеренно дразнит, злит, нагоняет страх на красногвардейцев. Это, мягко

говоря, странно для Христа.

Посмотрим на фон действия: зима, холод, чёрный вечер, выстрелы,

хохочет вьюга, голодный пёс, связь которого с чёрным пуделем из «Фауста»

была очевидна и для самого Блока

. И на этом фоне кто-то невидимый,

неуязвимый для пуль дразнит отряд озлобленных красногвардейцев, нагоняет

на них страх, и в конце открывается читателю в виде слащавого призрака,

мертвеца, называясь Христом.

Очевидно, что это не Христос. Это сатана, или кто-либо из его

прислужников.

Следует отметить, что из всех возможных изображений невидимого по

природе диавола это – самое откровенное, лучше всего раскрывает его

сущность. Ведь сатана не создаёт каких-либо новых злых вещей, ибо он вовсе

лишён творческой силы. Но сила его лишь в том, что он искажает, всё доброе,

красивое и высокое, принадлежащее Богу. И чем возвышеннее оригинал, тем

страшнее и кощунственнее пародия, тем очевиднее проявляется сатанинская

природа. Потому и говорят, что диавол – обезьяна Бога.

Нужно сказать, что этот несимпатичный персонаж, не один раз

появляется в стихах Блока. Сердце поэта, как сердце пророка, наиболее остро

ощущает реалии духовного мира, в том числе и тёмных его сил. Сумрачный,

зловещий «кто-то», появляясь в других стихах Александра Александровича,

тоже всегда несёт с собой хаос и страх. В подтверждение, рекомендуем

Блок, А. А. Собрание сочинений: в 8 тт. / Александр Блок. М. Л.: Государственное издательство

художественной литературы, 1963. Т.7. С. 330.

Блок, А. А. Собрание сочинений: в 8 тт. / Александр Блок. М. Л.: Государственное издательство

художественной литературы, 1965. Дополнительный том. С. 387.

перечитать стихотворения Блока «По улицам метель метёт»

и «Всё ли

спокойно в народе»

Инфернальный «кто-то», приближаясь к поэту, как видим, порождает в

его душе смятенье и мрак. Отражение такого состояния мы в полной мере

наблюдаем и в «Двенадцати». Чтобы окончательно убедиться в этом,

достаточно обратиться к иллюстрациям к «Двенадцати», созданным Ю. П.

Анненковым и одобренным самим Блоком (см. Приложение 2). Вся атмосфера

поэмы: ветер, злоба, тревога, хаос – всё это лишний раз говорит о присутствии

в ней столь неприятного гостя. Опыт святых отцов всех веков свидетельствует,

что именно такие ощущения есть верный признак того, что под овечьей

шкурой скрывается волк. Преподобный Антоний Великий пишет об этом так:

«Видение святых бывает невозмутительно… Являются они безмолвно и

кротко, почему в душе немедленно рождаются радость, веселие и

дерзновение; потому что со святыми Господь, Который есть наша радость и

Сила Бога Отца… А если явление сопровождается смятением, внешним

шумом и мирской пышностью, угрозами смерти и всем сказанным выше, то

знайте, что это - нашествие злых ангелов. И еще признак: когда душа

продолжает ощущать боязнь, явившийся есть враг, потому что демоны не

уничтожают боязни. Напротив того, демоны, когда видят людей в боязни, тем

более умножают призраки, чтобы привести их в больший ужас»

. А вот слова

Паисия Святогорца, жившего во второй половине XX века: «Бес,

замаскированный под святого, распространяет вокруг себя волнение,

смущение — то, что имеет в себе. Тогда как настоящий Ангел или святой

всегда распространяют райскую радость и небесное веселье»

. Заметим

Блок, А. А. Собрание сочинений: в 8 тт. / Александр Блок. М. Л.: Государственное издательство

художественной литературы, 1960. Т.2. С. 277.

Блок, А. А. Собрание сочинений: в 8 тт. / Александр Блок. М. Л.: Государственное издательство

художественной литературы, 1960. Т.1. С. 269.

Цит. по: Афанасий Великий, святитель. Житие преподобного отца нашего Антония, описанное святым

Афанасием в послании к инокам, пребывающим в чужих странах. URL:

http://www.orthlib.ru/Athanasius/ant.html (дата обращения: 10.10.18).

Паисий Святогорец, преподобный. Слова: в 6 тт. / Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. М.:

Издательство монастыря святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, 2010. Т.3. С. 255.

также, что вся атмосфера поэмы очень напоминает атмосферу другого

известного стихотворения:

«Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий;

Мутно небо, ночь мутна

…

Сбились мы. Что делать нам?»

Но то, что было очевидным для Пушкина в первой половине

девятнадцатого века, уже отнюдь не являлось таковым для Блока в начале века

двадцатого. Потому что пурга в поэме – только отражение той пурги, которая

была в стране и в душе писателя. И если «чистые сердцем Бога узрят»

(Мф.

5:8), то, напротив, те, в чьих сердцах бушуют страсти, могут легко обмануться

и увидеть сатану, принимающего вид «ангела света»

(2 Кор. 11:14). Это и

случилось с Блоком. Вряд ли он кощунствовал намеренно, скорее прав С.

Булгаков, который пишет: «Поэт здесь не солгал, он видел, как видел и

раньше, – сначала Прекрасную Даму, потом оказавшуюся Снежной Маской,

Незнакомкой, вообще, совершенно двусмысленным и даже темным

существом, около которого загорелся “неяркий пурпурово-серый круг”. И

теперь он кого-то видел, только, конечно, не того, кого он назвал, но обезьяну,

самозванца, который во всем старается походить на оригинал и отличается

какой-нибудь одной буквой в имени»

Двенадцать красногвардейцев, а вместе с ними и Блок увидели не

Христа. Приведём здесь мысль святителя Игнатия: «Хочешь ли увидеть

Господа Иисуса Христа? ... Его нет для тех, которые не веруют в Евангелие:

они не видят Его, будучи ослеплены неверием. Хочешь ли услышать Христа?

– Он говорит тебе Евангелием. Не пренебреги Его спасительным голосом:

Пушкин, А. С. Стихотворения / А. С. Пушкин. М.: Московский рабочий, 1985. С. 152.

Библия. С. 1008.

Там же. С. 1213.

Булгаков, С. Н. Труды по социологии и теологии: в 2тт. / С. Н. Булгаков. М.: Наука, 1997. Т.2. С. 327.

уклонись от греховной жизни, и слушай со вниманием учение Христово,

которое – живот вечный»

2.3. Апология сделанных выводов

Тот, кто в поэме скрывается под именем Христа, отнюдь не Христос.

Таков наш вывод, сделанный на основе богословского анализа финала поэмы;

такова и позиция последней ещё не названной нами группы мыслителей,

религиозно осмыслявших поэму Блока. Таких мыслителей немного. Как

наиболее значимых из них мы можем назвать священников и религиозных

философов П. Флоренского и С. Булгакова. Их позиция по данному вопросу

часто подвергалась и до сих пор подвергается критике со стороны некоторых

исследователей. Но часто эта критика основывается больше на

эмоциональных, нежели на разумных аргументах, а то и вовсе обходится без

них.

Наиболее яркий пример такой безосновательной критики – статья И.

Бражникова «Впереди – Исус Христос»

. В ней, отвечая на приведённую

выше мысль С. Булгакова, автор пишет: «Его (Сергия Булгакова – И. Е.)

небесный покровитель, преподобный Сергий, произносил Святое Имя именно

так, как оно написано у Блока, и не подозревал, что оно, якобы, обозначает

“обезьяну” и “самозванца”»

. Но разница очевидна: преподобный Сергий жил

более чем за два с половиной столетия до реформы Никона, Блок написал

«Двенадцать» более чем через два с половиной столетия после реформы

Никона, когда исправленное по оригинальным текстам написание и

произношение «Иисус» уже давно стало нормативным и общепринятым. На

аргументацию П. Флоренского г-н Бражников и вовсе не утруждается

отвечать, говоря лишь, что «современники, наверное, имеют право на

Игнатий Брянчанинов, святитель. Аскетические опыты. М.: Сибирская Благозвонница, 2017 г. Т.1. С. 41.

Бражников, И. Л. Впереди Исус Христос. URL: http://www.pravaya.ru/look/17842 (дата обращения:

25.04.19).

Там же.

близорукость, а такие авторы, как священник Павел Флоренский – и на

суждения о духовной природе блоковского творчества»

. Бражников словно

старается пристыдить Булгакова, Флоренского и их последователей такими

словами: «Глядя в зеркало “Двенадцати”, религиозно-философская критика,

верующая российская интеллигенция и современное “белое”

литературоведение отрицает блоковского Христа, а сам Блок и вслед за ним

советское литературоведение Христа утверждает!»

. Подмечено абсолютно

верно, и мы могли бы посоветовать автору статьи задуматься над тем, какие

выводы было бы наиболее логично сделать из данного утверждения. Далее в

своей статье И. Бражников начинает достаточно агрессивно подтверждать

подлинность блоковского «Христа», опираясь при этом на нелепую теорию

«двух Христов» и идею «вечной женственности», им самим, заметно, весьма

смутно понимаемую. Аутентичность явившегося в конце поэмы женственного

призрака евангельскому Иисусу, он доказывает весьма своеобразно: «Именно

таким виделся в начале ХХ столетия Христос»

. Последнее, как раз, весьма

вероятно, и, если это так, то становится вполне понятным, почему так легко в

начале XX столетия захватил Россию грех революции.

Всё тот же И. Бражников, а вместе с ним и другие критики считают, что

кровавые дела красногвардейцев вовсе не повод отрицать истинность

направляющего их «Христа». Ведь «и евангельского Христа как в жизни, так

и на кресте, окружали мытари, блудницы и разбойники, ничем не лучше

блоковских красногвардейцев с чёрными ремнями, на спину которых надо бы

“бубновый туз”»

. Да, Христос действительно был с мытарями, блудницами

и разбойниками, но только с теми, кто искал Его, стремился к Нему, видел в

Нём своё Спасение от всепоглощающего греха, подобно Закхею, блуднице, со

слезами умащавшей Его миром или благоразумному разбойнику. Но тем

грешникам, кто отвергал Христа, гнал Его, Господь никогда не навязывал

Там же.

Своего общества. Он удалился от толпы, хотевшей побить его камнями в

Назарете (Лк. 4:30), ушёл от не принявших Его Гадаринцев (Лк. 8:37) и

Самарян (Лк.9:56). Вспомним также слова Спасителя, обращённые к

Иерусалиму: «Иерусалим! Иерусалим! избивающий пророков и камнями

побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как

птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом

ваш пуст. Сказываю же вам, что вы не увидите Меня, пока не придет время,

когда скажете: благословен Грядый во имя Господне!»

(Лк.13:34-35).

О. А. Бердникова в своём труде « “Второе крещение” Александра

Блока»

, признавая глубину и обоснованность точки зрения Булгакова и

Флоренского, всё же отвергает её, как крайнюю, следуя, видимо, тому

принципу, что истина всегда находится где-то посередине. Мы не отрицаем

того, что позицию названных религиозных мыслителей, на основании которой

во многом построены и наши выводы, действительно можно назвать крайней.

Но иногда нужно и должно занимать крайнюю позицию. Часто, но не всегда

истину следует искать посередине. Есть такие вопросы, на которые нельзя

давать промежуточный ответ. В высшей степени это относится к вопросам

религиозным. Для христианина на вопросы: «Христос воскрес?», «Ты со

Христом?» – ответ только один: «Да»; на вопросы «Допустимо ли зло во имя

идеи?», «Это Христос ведёт отряд убийц в поэме?» – ответ только один: «Нет».

Любая срединность или двойственность здесь преступна.

О. А. Бердникова также в целом отвергает используемый нами принцип

рассмотрения произведения с твёрдых позиций Православия, как неизбежно

приводящий к необходимости религиозного суда над Блоком. Мы совершенно

согласны с тем, что судить душу поэта, как и всякого другого человека, может

только Бог. Но судить его творчество, оценивать его произведения с точки

зрения христианской веры, мерить Истиной Писания его идеи не только

Библия. С. 1081.

Бердникова, О. А. «Второе крещение» Александра Блока. URL:

http://elibrary.lt/resursai/Uzsienio%20leidiniai/Voronezh/hum/2001-01/hum0101_10.pdf (дата обращения:

02.05.19).

может, но и обязан каждый христианин. Об этом мы уже достаточно говорили

в первой главе настоящей работы. Сейчас добавим лишь, что так мы

исполняем то, к чему нас призывает апостол Иоанн: «Возлюбленные! Не

всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они»

(1Ин.4:1).

2.4. Враг в поэме

Приведённая выше критика в адрес представленного нами в этой главе

понимания финала поэмы несостоятельна. Напротив, взгляд на «Двенадцать»

с позиции сделанных выводов, как ключ, позволяет снять замки с многого,

доселе закрытого от нашего понимания. Встретив беса в финале поэмы,

оглядываясь назад, мы замечаем его следы во всём произведении. В этой части

нашей работы мы проследуем по ним.

Для этого вернёмся к началу поэмы. Первый персонаж, которого мы

встречаем, открывая «Двенадцать», – ветер. Персонаж в полном смысле этого

слова. Ветер в поэме олицетворён, он имеет своё лицо, он – личность, и

личность, как это видно из текста, не самая приятная.

Ветер веселый

И зол и рад.

Крутит подолы,

Прохожих косит

Ветер, издеваясь, нападает на «врагов революции», начиная от

старушки, кончая политическими оппонентами, чей «большой плакат» он

беспощадно «рвет, мнет и носит». Ещё больше дискредитируя сторонников

Учредительного собрания, он доносит до читателя пошлую пародию, слова

проституток: «И у нас было собрание…». Именно ветер – главное

действующее лицо и безраздельный хозяин первой главы, наглый, дерзкий и

злой.

Библия. С. 1171.

Во второй главе появляются двенадцать. М. Г. Ухабина замечает их

единство с разбушевавшейся стихией

. Можно сказать, что они выходят из

ветра. Они продолжают его дело и сами являются его продолжением. Это

выражается и в их внутреннем «бушующем» состоянии, издевательских

интонациях, обрывочности фраз. Они ведомы ветром. Он подзадоривает их,

аккомпанирует их бесстыдным частушкам, разжигает их ненависть,

провоцирует на страшное злодейство.

После убийства Катьки, в 10-ой главе ветер, вьюга, пурга ещё больше

усиливается. Неслучайно именно здесь, спасаясь от этого, поистине

демонического ветра, Петька почти бессознательно в последний раз

упоминает Бога. Ветер поднимается столбом, ничего не видать. Не видать, что

случилось ужасное, не видать друг друга, не видать, что впереди. Это

примечательно: двенадцать не знают, куда они идут. Всё произведение есть

безостановочное движение, конечная цель которого скрыта за крайне

смутными указателями: «вперёд, вперёд, вперёд», «вдаль», «в переулочки

глухие, где пылит одна пурга...». Эта пурга, вьюга и есть подлинный поводырь

героев произведения.

И вьюга пылит им в очи

Дни и ночи

Напролет...

Ветер ведёт их в никуда, в пустоту, в бездну и при этом постоянно

подбадривает, а лучше сказать, подхлёстывает своё несчастное стадо:

Вперед, вперед,

Рабочий народ!

Здесь уместно привести мысль святителя Николая Сербского: «Когда

человек поворачивает свое лицо к Богу, все пути его ведут к Богу. Когда

человек отворачивается от Бога, все пути ведут его к погибели. Когда человек

окончательно отрекается от Бога и словом, и сердцем, он уже ничего не

Ухабина, М. Г. «Двенадцать» А.Блока поэма ветра и пути. URL: http://festival.1september.ru/articles/508298

(дата обращения: 07.05.19).

способен создать и сделать, что не служило бы к его полному разрушению, и

телесному, и душевному»

В последней главе ветер подхватывает красный флаг, и эта зловещая

игра становится похожей на корриду. Он «машет красным флагом», «ходит

спешным шагом, хоронясь за все дома». Красногвардейцы злятся,

нервничают, стреляют, но «только вьюга долгим смехом заливается в снегах».

И вот в кульминации этой бесовской комедии перед читателем открывается

другое, уже знакомое нам, обличье неиствующего ветра, в руках которого всё

тот же красный кровавый флаг. Ветер и призрак суть разные обличья одного и

того же диавола.

О том, что и сам Блок чувствовал единство убийства Катьки, пурги и

«Исуса» свидетельствует цитата из его письма Ю. Анненокову по поводу

иллюстраций к поэме: «Если бы из левого верхнего угла “убийства Катьки”

дохнуло густым снегом и сквозь него – Христом, – это была бы

исчерпывающая обложка»

В свете сказанного, особый смысл приобретает фраза из начала поэмы:

«Ветер, ветер на всём Божьем свете». Свет был и остаётся Божиим, но диавол

соблазном проникает в сердца людей, захватывает, оккупирует Божии

территории. Неслучайно в Евангелии он называется «князем мира сего»

(Ин.

12:31). Он – мятежник и глава мятежников, он, словно бессовестный сатир,

исподтишка пародирует истинного Господина этого мира. На деле его сила

ничтожна, иллюзорна, он не имел бы над человеком никакой власти, если бы

сам человек этого ему не позволял. Но когда человек и общество отходят от

Бога, тогда, по выражению преподобного Паисия Святогорца, они дают

диаволу «права над собой»

. Тогда в мире творится то страшное зло, лишь

малая часть из которого показана в произведении. Распущенный XIX и

Николай Сербский, святитель. Мысли о добре и зле]. Минск: издательство Дмитрия Харченко, 2013. С. 4.

Блок, А. А. Собрание сочинений: в 8 тт. / Александр Блок. М. Л.: Государственное издательство

художественной литературы, 1963. Т.8. С. 514.

Библия. С. 1112.

Паисий Святогорец, преподобный. Слова: в 6 тт. / Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. М.:

Издательство монастыря святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, 2010. Т.3. С. 279.

кровавый XX век наиболее ярко иллюстрируют эту закономерность, которую

необходимо усвоить и всем нам при осмыслении поэмы «Двенадцать».

Библия (напр. Мф 13:24-43), а вслед за ней и аскетическая литература

(напр. свт. Феофан Затворник «Враг рода человеческого и Борьба с Ним»

)

называют диавола врагом. В поэме тоже постоянно повторяется это слово, и

после всего сказанного можно утверждать, что здесь оно употреблено в том

же значении. Он всегда где-то рядом, его присутствие ощутимо и от него

«злоба, грустная злоба кипит в груди». Однако он неуловим, невидим для

двенадцати. Они не знают, кто враг, и в тоже время чувствуют его близость:

«Неугомонный не дремлет враг», «Близок враг неугомонный», «Их

винтовочки стальные на незримого врага» и.т.д.

Но это не всё. В поэме у слова враг есть синоним – буржуй. Тождество

этих слов было несомненным для героев произведения, о чём убедительно

говорит в своей работе А. Якобсон

. Но буржуй – не просто ненавистное

упоминание, как и ветер – это сквозной персонаж поэмы. Впервые мы

встречаем его в первой главе, где он «стоит на перекрёстке, в воротник упрятал

нос». В 3-ей и 8-ой главах мы видим вспышки ненависти к нему. Но, вот, уже

9-ая глава, а он по-прежнему стоит, стоит точно так же, стоит безмолвный, и

это более чем красноречивая характеристика. В первой главе всё ненавистное

большевикам разгоняет ветер, а буржуй стоит. Старушка, Вития, барышня в

каракуле что-то недовольно бубнят под нос, а буржуй молчит. Все образы

первой главы исчезают, а буржуй остаётся. Он с ними не в одном ряду. Потому

что все они – живые зарисовки, рухнувшего старого мира, а он – нет. Ведь,

очевидно, что это не какой-то предприниматель в 1918 году в лютую стужу

стоит, не шевелясь, на самом видном месте – на перекрёстке, на глазах

озлобленных вооружённых красногвардейцев, готовых порвать его на куски.

Этот образ в поэме находится, как бы в другом измерении, он изъят из общего

Феофан Затворник, святитель. Враг рода человеческого и борьба с ним. URL: http://www.mgarsky-

monastery.org/kolokol.php?id=780 (дата обращения: 11.05.19).

Якобсон, А. А. Конец трагедии. URL: http://www.antho.net/library/yacobson/texts/end_of_tragedy.html (дата

обращения: 20.04.19).

потока, всё действие проходит словно бы сквозь него, как сквозь призрака, не

касаясь. Он «в воротник упрятал нос», казалось бы, потому что «ветер,

хлёсткий, не отстаёт и мороз»; но вся статичность, отрешённость образа

заставляют в этом усомниться. Прятать нос в ворот можно ещё и для того,

чтобы скрыть лицо. Некто таинственный, бездвижный, со спрятанным в ворот

лицом – вот классический образ злодея. Он стоит, словно невидим ни для кого,

но сам видит всё и молчит, наблюдает, контролирует. Перекрёсток – извечный

символ выбора пути, весьма актуальный для России 1918-го года. Кроме того,

в фольклоре перекрёсток всегда считался местом средоточия нечисти.

Стоит «как пёс голодный» – это не значит, что он голоден, как пёс.

Здесь определение относится к дополнению, а не к подлежащему. В данном

контексте такую характеристику уместно будет сопоставить с фрагментом

послания апостола Петра: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник

ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить»

(1Пет. 5:8).

Такое сопоставление в добавление ко всему сказанному утверждает нас в

мысли: буржуй – это ещё одно сатанинское обличие в поэме.

Но и это не всё. Есть в произведении ещё один образ «из того же теста».

И искать его не нужно, он здесь, рядом с буржуем – паршивый пёс. Он

упоминается всего дважды: в 9-ой и 12-ой главах, но даже такая краткая

встреча с ним открывает нам много интересного. Во-первых, примечательны

те определения, которые сопутствуют ему в поэме: «поджавший хвост»,

«паршивый», «нищий», «шелудивый», «холодный», «безродный», но самое

частое опять-таки – голодный (повторяется четырежды). Он «жмётся»,

«ковыляет», «скалит зубы» и.т.д. Таким он предстаёт двенадцати. Если бы

речь шла о простой собаке, то нам оставалось бы только недоумевать, чем

бедное животное заслужило столь резкую характеристику. Но это не простая

собака. Сам Блок, отметил связь своего «паршивого пса» с чёрным пуделем из

«Фауста» Гёте и записал у себя на следующий день после завершения поэмы:

Библия. С. 1165.

«Я понял Faust-a: “Knurre nicht, Pudel”»

. Этот образ у Блока, также как и его

«немецкий родственник» трансформируется буквально на глазах, по крайней

мере, в глазах двенадцати. Во втором четверостишии 9-ой главы за буржуем –

пёс, а в следующем – уже старый мир. Точно так же в 12-ой главе: во втором

четверостишии – нищий пёс, в третьем – старый мир, а в четвёртом – волк

голодный. О. В. Левандовская так резюмирует всё отмеченное: «Голодный

пёс, подобно гётевскому пуделю из “Фауста”, который трансформируется в

Мефистофеля, на глазах теряет реальные очертания и становится фигурой

символической: оборачивается “старым миром”, и красногвардеец, сперва

ругнувшийся по адресу бродячей собаки, теперь проклинает уже не её, а

зловещее прошлое, в неё воплотившееся. В “псе безродном”, оказывается, как

и в пуделе Фауста, скрывался Сатана»

Красногвардейцы ненавидят пса и в то же время боятся его. Для них не

составило большой проблемы убить Катьку, а ненавистного пса они трогать

не смеют, только угрожают, но видно, что делают это от страха. И если во 2-

ой, 6-ой, 7-ой, 8-ой главах мы, можно сказать, побаиваемся двенадцати; то в

последней главе мы вдруг понимаем, что они сами до смерти напуганы.

Напуганы, потому что окружены. Ведь вокруг – ветер, «вьюга долгим смехом

заливается в снегах»; в этой вьюге мелькают, мерещатся столь ненавистные

им буржуй и старый мир; позади – конвоир – голодный пёс; а впереди:

Впереди – с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз -

Впереди – Исус Христос.

Блок, А. А. Собрание сочинений: в 8 тт. / Александр Блок. М. Л.: Государственное издательство

художественной литературы, 1965. Дополнительный том. С. 787.

Левандовская, О. В. Евангельская символика в поэме А.Блока «Двенадцать». URL:

http://festival.1september.ru/articles/213117 (дата обращения: 03.05.19).

Итак, детальный разбор финала поэмы, проделанный в этой главе,

показал, что образ, открывающийся читателю в последних строках

произведения, невозможно отождествить с Господом Иисусом Христом.

Такое отождествление в корне противно основам христианской веры, потому

как оправдывает самые страшные злодеяния, совершённые под благовидными

предлогами, санкционирует грех, а значит прямо способствует делу сатаны.

Кроме того, сам текст последней главы и всего произведения не оставляет

сомнений в том, что под Святым Именем скрывается не кто иной, как сатана.

Осознание этого факта открывает нам многое в понимании всей поэмы,

позволяет увидеть органическую связь между её сквозными образами, венчает

сам принцип профанации, положенный в основание произведения, даёт

возможность сделать определённые выводы о духовных истоках революции и

провести параллель с аналогичными вопросами в нашей жизни, указывая

вектор их решения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотрев религиозную символику поэмы А. А. Блока «Двенадцать»

с точки зрения православного богословия, мы приходим к следующим

выводам:

1. Для осмысления произведения ключевыми следует

признать категории священного и профанного. В их

противостоянии, точнее говоря, в поглощении и подмене первого

вторым можно увидеть главную тенденцию поэмы. В тексте

«Двенадцати» мы встречаем наименования того, что можно в той

или иной степени отнести к категории священного, но под этими

именами скрываются сущности совершенно противоположного

характера. В поэме есть явные аллюзии на евангельские сюжеты, но

и они, как бы равные «по модулю», имеют на деле

противоположный знак. Духовная опасность таится в том, что при

поверхностном, внебогословском прочтении, очень легко не

заметить подмены, принять подделку за подлинник. Тогда

последствия могут быть самыми печальными.

2. В поэме проводится параллель между двенадцатью

красногвардейцами, главными героями произведения, и

двенадцатью апостолами Христа. При подробном рассмотрении

этой параллели становится очевидным, что она носит намеренно

искривлённый, пародийный, кощунственный характер.

Евангельский оригинал унижается, извращается и опошляется его

«аналогом» в поэме. Такое явление в нашей работе определяется

термином «профанная символика».

3. В основе сюжетной линии произведения лежит борьба

греха и совести в человеке. На примере Петрухи ясно показано

внутреннее противостояние страстного и духовного начала

личности, отчётливо видны методы и приёмы греха в этом

противостоянии. Представленный сюжет – история духовного

поражения и падения одного персонажа, в котором можно увидеть

историю духовного поражения и падения общества в годы

революции.

4. Двенадцать красногвардейцев – не единственный

профанный символ в произведении. Другие исконно высокие и

священные образы и выражения в ней так же преподносятся в

профанном, кощунственном изложении. Мы можем заключить, что

и вся поэма целиком носит характер злой пародии на извечные

ценности, хранимые столь ненавистным для автора и героев

произведения «старым миром».

5. В попытках осмысления финала поэмы в литературной

критике родилось множество самых разных трактовок. Некоторые

из них были рассмотрены в нашей работе и решительно отвергнуты

как построенные на ложных основаниях, несоответствующие тексту

поэмы, приводящие к пагубным в духовном плане и совершенно

неприемлемым с точки зрения христианской морали выводам.

Выводы, к которым можно прийти и к которым неизбежно

приходили те, кто рассматривал «Двенадцать» вне Христовой

правды – крайне опасны для духовного состояния как конкретного

читателя, так и всего общества, что было показано в нашей работе.

6. Венцом и основой профанной символики

«Двенадцати» является финальный образ «Исуса Христа».

Внимательное богословское рассмотрение финального образа не

оставляет сомнений в том, что за ним скрывается изображение

сатаны.

7. Существующая критика выводов, к которым мы

пришли в ходе данного исследования по большей части

поверхностна, субъективна и безосновательна. Она проистекает из

незнания самими критиками основ православного вероучения, из их

отчуждённости от жизни Церкви, из полного непонимания ими

реальностей духовного мира, отражённых в произведении.

8. Верное понимание финала поэмы проясняет многое в

её основном содержании. Отталкиваясь от названной трактовки

финального образа, мы находим его сущностное единство с другими

образами «Двенадцати», выявляя духовную квинтэссенцию всего

произведения. Несмотря на пародийный, кощунственный характер

произведения, в нём, возможно помимо воли автора, становится

видна христианская правда о революции, вскрывается её истинная

духовная сущность, обнаруживается её настоящий вождь.

Следует со всей силой оговорить, что сделанные нами выводы ни в

коем случае не следует трактовать как осуждение поэмы и её автора, как

призыв занести творчество Александра Александровича в список «бесовской»

литературы. Напротив, мы глубоко убеждены, что Блок – один из самых

гениальных поэтов, а «Двенадцать» - величайшее произведение мировой

классической литературы, которое не только можно, но и необходимо изучать.

Но изучать только в свете Христовой правды. Тогда знакомство с этим

произведением принесёт читателю немалую духовную пользу, убережёт от

многих ошибок, обнаружит на ярком примере ловушки врага.

Принципы и методы, положенные в основу нашего исследования

поэмы «Двенадцать», вполне применимы к изучению и других произведений.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

I. Священное Писание:

1. Библия [Текст]. – М.: Издательство Саввино-Сторожевского монастыря,

2006. – 1296 с.

II. Творения святых отцов:

2. Авва Дорофей, преподобный. Душеполезные поучения и послания [Текст].

– М.: Отчий дом, 2013. – 348 с.

3. Амвросий Оптинский, преподобный. Собрание писем Оптинского старца

Амвросия [Текст]. – Козельск: издательство Введенского ставропигального

мужского монастыря Оптина Пустынь, 2012. – 767 с.

4. Афанасий Великий, святитель. Житие преподобного отца нашего Антония,

описанное святым Афанасием в послании к инокам, пребывающим в чужих

странах [электронный ресурс]. – Режим доступа. -

http://www.orthlib.ru/Athanasius/ant.html 10.10.15

5. Игнатий Брянчанинов, святитель. Аскетические опыты [Текст]: в 2тт. /

Избранные творения. Аскетические опыты. – М.: Сибирская

Благозвонница, 2017 г. – Т.1. – 827 с.

6. Игнатий Брянчанинов, святитель. Аскетические опыты [Текст]: в 2тт. /

Избранные творения. Аскетические опыты. – М.: Сибирская

Благозвонница, 2017 г. – Т.2. – 701 с.

7. Иоанн Златоуст, святитель. Толкование на святое Евангелие от Матфея

[Текст]: 2 тт. - М.: Сибирская Благозвонница, 2016 г. – Т.1. – 735 с.

8. Иоанн Златоуст, святитель. Толкование на святое Евангелие от Матфея

[Текст]: 2 тт. - М.: Сибирская Благозвонница, 2016 г. – Т.2. – 650 с.

9. Иоанн Златоуст, святитель. Толкование на святое Евангелие от Матфея

[Текст]: 2 тт. - М.: Сибирская Благозвонница, 2016 г. – Т.1. – 735 с.

10. Иоанн Златоуст, святитель. Толкование на святое Евангелие от Иоанна

[Текст]. - М.: Сибирская Благозвонница, 2016 г. – 927 с.

11. Иоанн Лествичник, преподобный. Лествица [Текст]. – М.: Благовест, 2016

г. – 639 с.

12. Иоанн Мосх, блаженный. Луг духовный [Текст]. – М.: Благовест, 2013 г. –

575 с.

13. Николай Сербский, святитель. Мысли о добре и зле [Текст]. – Минск:

издательство Дмитрия Харченко, 2013. – 239 с.

14. Паисий Святогорец, преподобный. Слова [Текст]: в 6 тт. / Блаженной

памяти старец Паисий Святогорец. – М.: Издательство монастыря святого

апостола и евангелиста Иоанна Богослова, 2010. – Т.3. – 365 с.

15. Феофан Затворник, святитель. Враг рода человеческого и борьба с ним

[электронный ресурс]. – Режим доступа. – http://www.mgarsky-

monastery.org/kolokol.php?id=780 11.05.15

16. Феофан Затворник, святитель. Что есть жизнь духовная и как на неё

настроиться? [Текст]: М.: Отчий дом, 2005. – 302 с.

III. Источники:

17. Блок, А. А. Собрание сочинений [Текст]: в 8 тт. / Александр Блок. – М. –

Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1960. –

Т.1. – 714 с.

18. Блок, А. А. Собрание сочинений [Текст]: в 8 тт. / Александр Блок. – М. –

Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1960. –

Т.2. – 465 с.

19. Блок, А. А. Собрание сочинений [Текст]: в 8 тт. / Александр Блок. – М. –

Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1960. –

Т.3. – 713 с.

20. Блок, А. А. Собрание сочинений [Текст]: в 8 тт. / Александр Блок. – М. –

Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1963. –

Т.7. – 544 с.

21. Блок, А. А. Собрание сочинений [Текст]: в 8 тт. / Александр Блок. – М. –

Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1963. –

Т.8. – 770 с.

22. Блок, А. А. Собрание сочинений [Текст]: в 8 тт. / Александр Блок. – М. –

Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1965. –

Дополнительный том. – 664 с.

23. Интервью Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла

телеканалу «Россия» [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://www.patriarchia.ru/db/text/1058439.html 05.02.19

24. Итоговый документ XXIII Международных Рождественских чтений

[электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://www.patriarchia.ru/db/text/3962253.html 25.01.19

25. Ожегов, С. Ю. Словарь русского языка [Текст] / С. И. Ожегов. – М.: Мир

и Образование, 2003. – 896 с.

26. Православный молитвослов [Текст]. – М.: Издательский Совет РПЦ,

2008. – 384 с.

27. Уголовный кодекс РФ [электронный ресурс]. – Режим доступа. -

http://www.uk-rf.com/glava19.html 22.03.19

IV. Исследуемая литература:

28. Бахтин, М. М. Литературно-критические статьи [Текст]. – М:.

Художественная литература, 1986 г. – 412 с.

29. Бердникова, О. А. «Второе крещение» Александра Блока [электронный

ресурс]. – Режим доступа. –

http://elibrary.lt/resursai/Uzsienio%20leidiniai/Voronezh/hum/2001-

01/hum0101_10.pdf 02.05.19

30. Бердяев, Н. А. В защиту Блока [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://odinblag.ru/path/26/4 22.04.19

31. Бражников, И. Л. Впереди – Исус Христос [электронный ресурс]. – Режим

доступа. – http://www.pravaya.ru/look/17842 25.04.19

32. Бродский, М. А. Образ Иисуса Христа в поэме А. Блока (1880 –1921)

«Двенадцать» [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://rusla.ru/rsba/pdf/Brodskij-Obraz-Iisusa-Xrista-v-poeme-Dvenadcat.pdf

29.04.15

33. Брюсов, В. Я. Избранное [Текст] / Валерий Брюсов. – М.: Московский

рабочий, 1983. – 287 с.

34. Булгаков, С. Н. Труды по социологии и теологии [Текст]: в 2тт. / С. Н.

Булгаков. – М.: Наука, 1997. – Т.2. – 826 с.

35. Вдович, С. А. Поэма А.А. Блока «Двенадцать» [электронный ресурс]. –

Режим доступа. – http://festival.1september.ru/articles/587439 03.05.19

36. Волошин, М. А. Поэзия и революция (Александр Блок и Илья Эренбург)

[электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://dugward.ru/library/voloshin/voloshin_poeziya_i_revoluciya.html

17.04.19

37. Грачева, И. С. Поэма Александра Блока «Двенадцать» [электронный

ресурс]. – Режим доступа. – http://hallenna.narod.ru/blok_12_analiz.html

10.05.19

38. Дудкин, В. В. Символика поэмы А. Блока «Двенадцать» (на материале

зарубежных исследований) [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://philolog.petrsu.ru/filolog/konf/1990/12dudkin.htm 25.04.19

39. Дунаев М. М. Вера в горниле сомнений: Православие и русская

литература в XVII-XX веках [Текст]. - М.: Издательский Совет Русской

Православной Церкви, 2003. — 539 c.

40. Ерёмина, В. М. Классическая русская литература в свете Христовой

Правды [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://royallib.com/read/eremina_vera/klassicheskaya_russkaya_literatura_v_

svete_hristovoy_pravdi.html#0 02.04.19

41. Есаулов, И. А. «Двенадцать» А. Блока и проблема границ между русской

и советской культурами [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://postsymbolism.ru/joomla/index.php?option=com_docman&task=doc_v

iew&gid=11 01.04.19

42. Есенин, С. А. Собрание сочинений [Текст]: в 6 тт. / С. А. Есенин. – М.:

Художественная литература, 1977. – Т.1. – 428 с.

43. Кожевников, В. А. «Эх, эх, без креста…» [электронный ресурс]. – Режим

доступа. – http://www.russdom.ru/oldsayte/2005/200511i/20051134.html

11.10.19

44. Кураев А, протодиакон. Мастер и Маргарита. За Христа или против?

[электронный ресурс]. – Режим доступа. - https://azbyka.ru/fiction/master-

i-margarita-za-xrista-ili-protiv/#n12 01.06.19

45. Левандовская, О. В. Евангельская символика в поэме А.Блока

«Двенадцать» [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://festival.1september.ru/articles/213117 03.05.19

46. Льюис, К. Просто Христианство [Текст] / Клайв Стейплз Льюис. – М.:

Дом Надежды, 2005. – 192 с.

47. Орлов, В. Н. Гамаюн. Жизнь Александра Блока [электронный ресурс]. –

Режим доступа. – http://az.lib.ru/b/blok_a_a/text_0430.shtml 22.04.19

48. Плещеев, А. Н. Легенда [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://pesni.voskres.ru/poems/plesh02.htm 15.05.19

49. Приходько, И. С. Впереди – Образ Христа в поэме А. Блока «Двенадцать»

[электронный ресурс]. – Режим доступа. – http://feb-

web.ru/feb/izvest/1991/05/915-426.htm 06.05.19

50. Пушкин, А. С. Стихотворения [Текст] / А. С. Пушкин. – М.: Московский

рабочий, 1985. – 270 с.

51. Сенин, О. М. Небесные блики [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

https://pravtor.ru/viewtopic.php?t=13633 10.03.19

52. Соловьёв, Б. И. Александр Блок [электронный ресурс]. – Режим доступа.

– http://az.lib.ru/b/blok_a_a/text_0180.shtml 24.04.19

53. Таушев Аверкий, архиепископ. Четвероевангелие. Апостол. Руководство

к изучению Священного Писания Нового Завета [Текст]. – М.:

Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2010. –

846 с.

54. Ужанков, А. Н. Учитесь правильно читать! [электронный ресурс]. – Режим

доступа. - https://pravoslavie.ru/79780.html 05.06.19

55. Ухабина, М. Г. «Двенадцать» А.Блока – поэма ветра и пути [электронный

ресурс]. – Режим доступа. – http://festival.1september.ru/articles/508298

07.05.19

56. Ушинский, К. Д. Собрание сочинений [Текст]: в 11 тт. / К. Д. Ушинский.

– М. – Л.: издательство Академии педагогических наук, 1948. – Т.2. – 655

с.

57. Флоренский, П., священник. О Блоке [электронный ресурс]. – Режим

доступа. – http://www.pereplet.ru/text/florenskiy25ynv02.html 10.10.19

58. Фокин, П. Е. Блок без глянца [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://wap.fictionbook.ru/static/trials/09/52/71/09527142.a4.pdf 25.04.19

59. Чуковский, К. И. Критические рассказы. Часть III [электронный ресурс].

– Режим доступа. – http://modernproblems.org.ru/memo/204-

chukovsky3.html 27.04.19

60. Шапошникова, В. В. Двенадцать [электронный ресурс]. – Режим доступа.

– http://www.a4format.ru/pdf_files_bio2/4bf80718.pdf 08.05.19

61. Шмеман, А., протопресвитер. Евхаристия. Таинство Царства [Текст] /

Протопресвитер А. Шмеман. – Париж: YMCA-press, 1984. – 313 с.

62. Якобсон, А. А. Конец трагедии [электронный ресурс]. – Режим доступа. –

http://www.antho.net/library/yacobson/texts/end_of_tragedy.html 20.04.19

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

АЛЕКСАНДР БЛОК

ДВЕНАДЦАТЬ

ПОЭМА

Черный вечер.

Белый снег.

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек.

Ветер, ветер –

На всем божьем свете!

Завивает ветер

Белый снежок.

Под снежком – ледок.

Скользко, тяжко,

Всякий ходок

Скользит – ах, бедняжка!

От здания к зданию

Протянут канат.

На канате – плакат:

"Вся власть Учредительному

Собранию!"

Старушка убивается – плачет,

Никак не поймет, что значит,

На что такой плакат,

Такой огромный лоскут?

Сколько бы вышло портянок для

ребят,

А всякий – раздет, разут...

Старушка, как курица,

Кой-как перемотнулась через сугроб.

– Ох, Матушка-Заступница!

– Ох, большевики загонят в гроб!

Ветер хлесткий!

Не отстает и мороз!

И буржуй на перекрестке

В воротник упрятал нос.

А это кто? – Длинные волосы

И говорит вполголоса:

– Предатели!

– Погибла Россия! –

Должно быть, писатель –

Вития...

А вон и долгополый –

Сторонкой – за сугроб...

Что' нынче невеселый,

Товарищ поп?

Помнишь, как бывало

Брюхом шел вперед,

И крестом сияло

Брюхо на народ?..

Вон барыня в каракуле

К другой подвернулась:

– Ужь мы плакали, плакали... –

Поскользнулась

И – бац – растянулась!

Ай, ай!

Тяни, подымай!

Ветер веселый

И зол и рад.

Крутит подолы,

Прохожих косит,

Рвет, мнет и носит

Большой плакат:

"Вся власть Учредительному

Собранию"...

И слова доносит:

...И у нас было собрание...

...Вот в этом здании...

...Обсудили –

Постановили:

На время — десять, на' ночь —

двадцать пять...

...И меньше – ни с кого не брать...

...Пойдем спать...

Поздний вечер.

Пустеет улица.

Один бродяга

Сутулится,

Да свищет ветер...

Эй, бедняга!

Подходи –

Поцелуемся...

Хлеба!

Что впереди?

Проходи!

Черное, черное небо.

Злоба, грустная злоба

Кипит в груди...

Черная злоба, святая злоба...

Товарищ! Гляди

В оба!

Гуляет ветер, порхает снег.

Идут двенадцать человек.

Винтовок черные ремни,

Кругом — огни, огни, огни...

В зубах — цигарка, примят картуз,

На спину б надо бубновый туз!

Свобода, свобода,

Эх, эх, без креста!

Тра-та-та!

Холодно, товарищ, холодно!

– А Ванька с Катькой – в кабаке...

– У ей керенки есть в чулке!

– Ванюшка сам теперь богат...

– Был Ванька наш, а стал солдат!

– Ну, Ванька, сукин сын, буржуй,

Мою, попробуй, поцелуй!

Свобода, свобода,

Эх, эх, без креста!

Катька с Ванькой занята –

Чем, чем занята?..

Тра-та-та!

Кругом – огни, огни, огни...

Оплечь – ружейные ремни...

Революцьонный держите шаг!

Неугомонный не дремлет враг!

Товарищ, винтовку держи, не трусь!

Пальнем-ка пулей в Святую Русь –

В кондовую,

В избяную,

В толстозадую!

Эх, эх, без креста!

Как пошли наши ребята

В красной гвардии служить –

Буйну голову сложить!

Эх ты, горе-горькое,

Сладкое житье!

Рваное пальтишко,

Австрийское ружье!

Мы на горе всем буржуям

Мировой пожар раздуем,

Мировой пожар в крови –

Господи, благослови!

Снег крутит, лихач кричит,

Ванька с Катькою летит -

Елекстрический фонарик

На оглобельках...

Ах, ах, пади!..

Он в шинелишке солдатской

С физиономией дурацкой

Крутит, крутит черный ус,

Да покручивает,

Да пошучивает...

Вот так Ванька — он плечист!

Вот так Ванька — он речист!

Катьку-дуру обнимает,

Заговаривает...

Запрокинулась лицом,

Зубки блещут жемчугом...

Ах ты, Катя, моя Катя,

Толстоморденькая...

У тебя на шее, Катя,

Шрам не зажил от ножа.

У тебя под грудью, Катя,

Та царапина свежа!

Эх, эх, попляши!

Больно ножки хороши!

В кружевном белье ходила –

Походи-ка, походи!

С офицерами блудила –

Поблуди-ка, поблуди!

Эх, эх, поблуди!

Сердце ёкнуло в груди!

Помнишь, Катя, офицера –

Не ушел он от ножа...

Аль не вспомнила, холера?

Али память не свежа?

Эх, эх, освежи,

Спать с собою положи!

Гетры серые носила,

Шоколад Миньон жрала,

С юнкерьем гулять ходила –

С солдатьем теперь пошла?

Эх, эх, согреши!

Будет легче для души!

...Опять навстречу несется вскачь,

Летит, вопит, орет лихач...

Стой, стой! Андрюха, помогай!

Петруха, сзаду забегай!..

Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах!

Вскрутился к небу снежный прах!..

Лихач – и с Ванькой – наутек...

Еще разок! Взводи курок!..

Трах-тарарах! Ты будешь знать,

. . . . . . . . . . . . . . .

Как с девочкой чужой гулять!..

Утек, подлец! Ужо, постой,

Расправлюсь завтра я с тобой!

А Катька где? – Мертва, мертва!

Простреленная голова!

Что', Катька, рада? – Ни гу-гу...

Лежи ты, падаль, на снегу!..

Революцьонный держите шаг!

Неугомонный не дремлет враг!

И опять идут двенадцать,

За плечами — ружьеца.

Лишь у бедного убийцы

Не видать совсем лица...

Всё быстрее и быстрее

Уторапливает шаг.

Замотал платок на шее –

Не оправиться никак...

– Что, товарищ, ты не весел?

– Что, дружок, оторопел?

– Что, Петруха, нос повесил,

Или Катьку пожалел?

– Ох, товарищи, родные,

Эту девку я любил...

Ночки черные, хмельные

С этой девкой проводил...

– Из-за удали бедовой

В огневых ее очах,

Из-за родники пунцовой

Возле правого плеча,

Загубил я, бестолковый,

Загубил я сгоряча... ах!

– Ишь, стервец, завел шарманку,

Что ты, Петька, баба, что ль?

– Верно, душу наизнанку

Вздумал вывернуть? Изволь!

– Поддержи свою осанку!

– Над собой держи контроль!

– Не такое нынче время,

Чтобы нянчиться с тобой!

Потяжеле будет бремя

Нам, товарищ дорогой!

– И Петруха замедляет

Торопливые шаги...

Он головку вскидавает,

Он опять повеселел...

Эх, эх!

Позабавиться не грех!

Запирайте етажи,

Нынче будут грабежи!

Отмыкайте погреба –

Гуляет нынче голытьба!

Ох ты, горе-горькое!

Скука скучная,

Смертная!

Ужь я времячко

Проведу, проведу...

Ужь я темячко

Почешу, почешу...

Ужь я семячки

Полущу, полущу...

Ужь я ножичком

Полосну, полосну!..

Ты лети, буржуй, воробышком!

Выпью кровушку

За зазнобушку,

Чернобровушку...

Упокой, господи, душу рабы твоея...

Скучно!

Не слышно шуму городского,

Над Невской башней тишина,

И больше нет городового –

Гуляй, ребята, без вина!

Стоит буржуй на перекрестке

И в воротник упрятал нос.

А рядом жмется шерстью жесткой

Поджавший хвост паршивый пес.

Стоит буржуй, как пес голодный,

Стоит безмолвный, как вопрос.

И старый мир, как пес безродный,

Стоит за ним, поджавши хвост.

Разыгралась чтой-то вьюга,

Ой, вьюга', ой, вьюга'!

Не видать совсем друг друга

За четыре за шага!

Снег воронкой завился,

Снег столбушкой поднялся...

– Ох, пурга какая, спасе!

– Петька! Эй, не завирайся!

От чего тебя упас

Золотой иконостас?

Бессознательный ты, право,

Рассуди, подумай здраво –

Али руки не в крови

Из-за Катькиной любви?

– Шаг держи революцьонный!

Близок враг неугомонный!

Вперед, вперед, вперед,

Рабочий народ!

...И идут без имени святого

Все двенадцать – вдаль.

Ко всему готовы,

Ничего не жаль...

Их винтовочки стальные

На незримого врага...

В переулочки глухие,

Где одна пылит пурга...

Да в сугробы пуховые –

Не утянешь сапога...

В очи бьется

Красный флаг.

Раздается

Мерный шаг.

Вот – проснется

Лютый враг...

И вьюга' пылит им в очи

Дни и ночи

Напролет...

Вперед, вперед,

Рабочий народ!

...Вдаль идут державным шагом...

– Кто еще там? Выходи! –

Это – ветер с красным флагом

Разыгрался впереди...

Впереди – сугроб холодный,

– Кто в сугробе – выходи!..

Только нищий пес голодный

Ковыляет позади...

– Отвяжись ты, шелудивый,

Я штыком пощекочу!

Старый мир, как пес паршивый,

Провались – поколочу!

...Скалит зубы – волк голодный –

Хвост поджал – не отстает –

Пес холодный – пес безродный...

– Эй, откликнись, кто идет?

– Кто там машет красным флагом?

– Приглядись-ка, эка тьма!

– Кто там ходит беглым шагом,

Хоронясь за все дома?

– Все равно, тебя добуду,

Лучше сдайся мне живьем!

– Эй, товарищ, будет худо,

Выходи, стрелять начнем!

Трах-тах-тах! – И только эхо

Откликается в домах...

Только вьюга долгим смехом

Заливается в снегах...

Трах-тах-тах!

Трах-тах-тах...

...Так идут державным шагом,

Позади – голодный пес,

Впереди – с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз –

Впереди – Исус Христос.

Январь 1918

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

ИЛЮСТРАЦИИ Ю. П. АНЕНКОВА К ПОЭМЕ А. А. БЛОКА

«ДВЕНАДЦАТЬ»

Рис. 1 Анненков Ю. П. «Вся власть Учредительному Собранию»

Рис. 2 Анненков Ю. П. «А вон и долгополый»

Рис. 3 Анненков Ю. П. «А Ванька с Катькой в кабаке»

Рис. 4 Анненков Ю. П. «Катька»

Рис. 5 Анненков Ю. П. «Убитая Катька»

Рис. 6 Анненков Ю. П. «За зазнобушку чернобровушку»

Рис. 7 Анненков Ю. П. «Стоит буржуй на перекрёстке»

Рис. 8 Анненков Ю. П. «Разыгралась что-то вьюга»